Когда Лаура закончила свой рассказ, а вместе с ним и кофе с коньяком, она протянула пустую чашку горничной.
– Я бы охотно выпила еще, – сказала Лаура.
– Чего именно?
– И того и другого. Я имею в виду все вместе.
– Пейте на здоровье! А потом ложитесь и хорошенько выспитесь!
– Спать, когда мой муж кувыркается в постели с Каролиной?!
– Посмотрите на часы! Он уже поднялся с ее постели.
– Ты так думаешь?
– Думаю, что вы достаточно хорошо изучили его привычки. Сейчас он уже дома, на Елисейских Полях, или даже скачет сюда к нам.
– Ничего подобного! Ты не знаешь Каролины! Он, должно быть, выжат как лимон и скорее, я думаю, крепко спит у себя в постели, набираясь сил. Если верно, что император возвращается или уже вернулся, то нельзя появиться перед ним с зеленым лицом. Я уж не говорю, что господин Мюрат I все, что угодно, только не верный муж, но при этом сам он не потерпит, если вместо великолепного плюмажа у него окажется пара рогов.
– Послушайтесь лучше меня, отдохните как следует, а потом обсудите все с господином графом де Нарбонном.
Мадам Жюно встрепенулась:
– Нарбонн? Он здесь?
– Приехал, примерно через час после того, как вы уехали.
– А почему ты мне сразу не сказала? Пойди сходи за ним!
– Что у вас за манера будить весь дом? Сначала нашего младенчика, теперь господина графа, который тоже в чем-то подобен малышу! Вы только вспомните, сколько ему лет! Конечно, он не выглядит на свой возраст, но несколько часов сна ему не повредят. Совет, который вы так спешите получить, будет куда разумнее, если он даст его на свежую голову.
– А я спешу получить совет?
– Если нет, то вы меня очень огорчите. Господин граф – человек мудрый, понимающий, изучивший людей как никто… Всех – и мужчин, и женщин. Не пустое дело стать приближенным императора, побывав военным министром у бедняжки Людовика XVI, быть близким другом господина Талейрана и все-таки понравиться его величеству Бонапарту. Он великий дипломат, ваш близкий друг.
– Да, он мой друг! Никогда не забуду, как он ответил Наполеону, когда тот в начале своего царствования упрекнул его мать, старую герцогиню де Нарбонн, за то, что она ему не симпатизирует. Граф сказал: «Потому лишь, сир, что она готова вас обожать». Великолепно, правда же? Прекрасный ответ, достойный сына Людовика XV [5] . Но ты права, пусть он выспится. Я не хочу, чтобы он увидел меня с таким ужасным лицом, – прибавила Лаура, взглянув на себя в зеркало.
– Вот именно, – подхватила Аделина. – Вы не уродина, вы хуже.
И едва успела увернуться от запущенной в нее хозяйкой щетки для волос, серебряной с инкрустациями слоновой кости.
– Да как ты смеешь, фурия?! – обиделась Лаура. – Ты забыла, что не всю правду нужно говорить в лицо? Подай-ка мне стакан холодной воды и раздень меня. Мне, в самом деле, нужно немного поспать. Очень хочется хорошо выглядеть, когда Жюно вернется. А он вернется непременно, – прибавила она, стараясь убедить саму себя.
– Куда ж он денется! – меланхолично отозвалась Аделина, принимаясь расстегивать колье на молодой хозяйке.
Лаура обожала драгоценности, и ей всегда их было мало. И если неверный муж хотел заслужить прощение, то, по мнению Аделины, ему стоило бы перед тем, как возвращаться в Ренси, заглянуть к Нито, королевскому ювелиру, и выбрать какое-нибудь украшение, которое смягчило бы обиженную супругу. Не обращая внимания на цену, Лаура одинаково любила жемчуг и бриллианты, а среди цветных камней – рубины, которые, пламенея теплыми огоньками, подчеркивали ее экзотическую красоту. «Камер-дама» так и видела сережки с рубинами, что красиво покачиваются вдоль ее изящной шейки. Ничего не скажешь, были бы к месту. А к сережкам можно подарить и браслет. А вот парадные украшения ни к чему, диадема там какая-нибудь или массивная парюра. Обладательница утонченного вкуса, Аделина не терпела тяжелых украшений. Интересно, только ей пришла в голову мысль о драгоценностях?
Украшения отправились в ларец, и Лаура сняла с себя газовое белое платье, расшитое золотыми пайетками, к ним так шло золотое с жемчугом колье, в котором она выезжала. Платье она сменила на легкую просторную ночную рубашку из батиста. Быстренько расчесала щеткой густые черные волосы, на которые обычно тратила не меньше получаса, и улеглась в постель… Постель была такая большая, такая пустынная… Слезы снова навернулись Лауре на глаза, но были жестоко подавлены и сменились пусть некрасивым, зато действенным шмыганьем носом. Аделина невольно улыбнулась.
– Ну-ну-ну! Плакать мы больше не будем! – сказала она. – Даже если генерал не появится сегодня утром. Мы не будем забывать, что граф де Нарбонн уж такой разборчивый господин, а к нам питает особую симпатию.
По счастью, природа одарила мадам Жюно бесценной способностью засыпать и просыпаться по своему желанию. Не прошло и пяти минут, как она, усталая до невозможности, спала, как младенец.
Разбудил ее топот лошади, скакавшей галопом, и она, еще в полусне, вскочила и подбежала к окну как раз в тот миг, когда ее супруг спрыгнул на землю и передал поводья конюху, прибежавшему на шум. Генерал вошел в замок.
В тот же миг в спальню вбежала взволнованная Аделина.
– Мадам! Приехал господин генерал!
Настроение у Лауры сразу испортилось.
– Подумаешь! Он пока еще у себя дома.
– Пока еще? Вы же не хотите сказать…
– Только то, что сказала. Я устала и сплю. Если генералу захочется с кем-то поговорить, пусть беседует с господином де Нарбонном. Он удивительно хорошо умеет слушать и выслушает любые выдумки. А я сплю, – повторила Лаура, вновь устраиваясь в постели поудобнее, взбив кулачками подушку.
– Не капризничайте, мадам! Генерал привез важные новости, ради них он и прискакал.
– Только ради них?! Пусть рассказывает их кому угодно. А ты ему сообщишь мою.
– Какую же?
– Я подаю на развод.
– Нет! Только не развод.
– Да. На развод. Если не можешь сама, попроси де Нарбонна. Он прирожденный дипломат и к тому же прошел школу Талейрана. Он может сообщить все!
– Но как же так, мадам? Неужели вы лишите генерала новорожденного сына?
– Путь возьмет мадам Мюрат в кормилицы. Она уже заняла отчасти мое место. А теперь поспеши, – приказала Лаура и повернулась к Аделине спиной.