- Так оно и есть. Хозяйка велела передать боярину Мечиславу, что всё целёхонько.
- В Киеве не то, что в Полоцке, - вставил своё слово Ладомир. - В Полоцке взято с каждого двора по три гривны серебром. Это кроме того, что собрали ратники по клетям и амбарам. А собрали немало: всё, что могли поднять, унесли.
- Так Полоцк взяли силой, - рассудил Бакуня. - А Киев встретил княж Владимира по доброму и ворота открыл без споров. Зачем новому Великому князю жечь свой стольный град.
Слушали приезжих не только хозяин и его служки, но и все собравшиеся в гостином дворе горожане. Что ни говори, а гостиный двор в любом городе самое бойкое место - сюда новости стекаются не только из стольных городов, но и со всего света. А в Родне ждали вестей дурных, но, если верить приехавшим из Киева людям, то не всё так уж плохо, как говорят Ярополковы печальники.
- А ты по какому делу к нам приехал? - спросил Бакуню хозяин.
- Товар поставил боярину Блуду, а он не успел расплатиться,- Бакуня развёл руками, - Пришлось вот брать его холопа и ехать в Родню за словом боярским, без которого приказные отказываются платить. А то ведь по нынешним временам можно остаться с носом, а я человек небогатый.
Намек Бакуни на возможные неприятные повороты в своей судьбе родненцы поняли, а потому и завздыхали, зашевелились, переглядываясь друг с другом. Кому охота быть в чужой сваре крайним. Торговец прискакал из Киева, заботясь о своей мошне, а родненцам что же, за просто так терять нажитое тяжкими трудами добро. Киевляне открыли ворота Владимиру, а Родня изволь ратиться за княж Ярополка - да с какой же стати, люди добрые!
К боярину Блуду посланцы отправились под вечер, выслав вперёд Пятерю, которого боярские мечники знали как облупленного. В родненский Детинец князь Ярополк боярина не звал - то ли самому места было мало, то ли не доверял вилявому ближнику. А потому и пристроился Блуд обочь, в доме родненского купца Гостяты, с которым имел торговые дела в прежние более счастливые времена. Гостята не слишком рад был постояльцу, но не станешь же гнать за порог одного из самых сильных на Киевщине людей. Раньше бы за честь почёл угощать боярина Блуда за своим столом, а сейчас в этом не столько честь, сколько смертельная опасность и для самого купца, и для всех его чад и домочадцев. По всему видно, что князь Владимир утвердился крепко на великом столе, и не Ярополку бы с ним тягаться. К Ярополку у Гостяты веры не было - с такими пустыми зеницами не сидят на княжьих столах. Боярин Блуд тоже смотрелся мрачнее тучи, но этого хоть глаза бегают по сторонам в поисках спасения. И как это умнейший в Киеве боярин так опростоволосился, не на ту сторону встал. А князь Владимир, даром что молод, но к своим врагам, по слухам, лют.
Так и сидели друг против друга родненский купец да опальный киевский боярин, изредка царапая друг глазами, но откровенничать не спешили. Конечно Ярополк ослаб и рукой и сердцем, но снести по доносу глупую голову он пока ещё в состоянии, тем более что боярин Блуд у него под большим подозрением.
Как увидел Блуд холопа Пятерю у порога, так и упало сердце у боярина - пожгли. А как услышал, что все целы - не поверил. Схватил холопа за ворот, вытряхивая дурь. Дурь из Пятери вышибить даже Перуну не под силу, но, похоже, перепуганный хозяйским приёмом холоп не врал. Что не разорили по доброте, в это Блуд не поверил, но тогда непременно с расчётом, а значит появился случай вывернуться из крепких объятий неудачи и на ногах устоять. Это Блуду сразу же пришло на ум, а потому без удивления признал он в пришедшем с Пятерей человеке Бакуню.
Гостята не столько на челядина боярского смотрел, сколько на его спутников. Один особенно был хорош: зеленоглазый рослый молодец с золотыми волосами. Гостяте показалось, что боярский мечник Вилюга очень уж пристально смотрит на пришельца, словно силится что-то припомнить. И пока боярин Блуд трепал своего холопа, Гостята пригласил Вилюгу в боковуху и сунул ему в руку серебряную гривну. Вилюга гривну взял и ответил, понизив голос до шёпота:
- Это Перунов Волк, по имени Ладомир. Он рубил на реке Волхов ратников боярина Привала.
- А второй?
- Второй ещё хуже. Он из тех Перуновых ведунов, которые промеж двор ходят и наводят порчу на людей и скот. Хотел я про него ещё в Киеве рассказать князю Ярополку, но испугался. Этот Бакуня подначивал киевскую старшину встать за князя Владимира.
Непростые, значит, гости пожаловали к боярину Блуду. Конечно, можно о них рассказать Ярополковым мечникам, но какая в том родненскому купцу прибыль? Посекут мечники Перуновых ближников да сгинут со своим князем, а спрос будет с Гостяты. Коли князь Владимир твёрдо сел на киевском столе, то Ярополку рано или поздно придётся уезжать из Родни. И пусть лучше добром уезжает, чем огнём и кровью. Участь Полоцка – незавидная участь, но бывает и похуже, могут спалить до тла и пепел развеять по ветру.
Боярин Блуд, слушавший внимательно Перунова ближника, скосил глаза на вернувшегося Гостяту.
- Ничего, - усмехнулся Бакуня. – купец не выдаст, это не в его интересах.
- Я за князя Владимира стою горой, - поспешно подтвердил Гостята.
- Владимир уступает Ярополку Туров, как брату, так с какой стати воевать за Родню.
И боярин Блуд и Гостята на слова Бакуни с готовностью закивали головами. До Ярополка ли теперь, коли о своих животах печаль. Получит ли Ярополк своё княжество, нет ли, а боярин Блуд запросто может лишиться жизни, ну а если не лишится, то что ему в том Турове делать - жить при нищем князе приживалой?
У Гостяты своя забота - ему бы сберечь Родню от разора, а значит сберечь свои дома и амбары с нажитым тяжким трудом добром. А потом у и внимают оба ближнику Перуна с пониманием и одобрением.
Один Вилюга щербатому не верит. Погубит он князя Ярополка, как пить дать. Подведут к Владимиру с связанными руками, а тот не задумываясь смахнёт брату голову с плеч, как это было с боярином Привалом и киевскими мечниками. Вилюга тот Перунов пир собственными глазами видел - видел, как рубили новгородские бояре беззащитных людей пред страшным ликом деревянного идола. Страшное это зрелище до сих не давало Вилюге спокойно спать. Может быть поэтому он отвернулся от славянских богов и всё больше склонялся к богу греческому, который не жаждал крови и призывал людей жить по-братски. И ликом этот бог был добр, и сам пострадал от лютой казни, чтобы другим принести спасение. Перун на такое не способен, и требует он от своих печальников только одного: крови, крови и крови. В страданиях человеческих, а не в добрых делах была Перунова сила, войны он требовал от своих печальников, а не работы мирной. Князь Владимир оттого и люб Ударяющему, что много крови льёт, но власть на крови - ненадёжная власть, рано или поздно поскользнётся князь Новгородский и полетит с великого киевского стола на потеху тем же боярам, которым что Ярополк, что Владимир - всё едино.
Против Бакуни в доме Гостятином Вилюга ничего не сказал, потому что знал точно - убьют. И не щербатый даже убьёт, порвут на куски Блуд с Гостятой, потому что в их сердцах поселилась отныне жажда предательства. И кровь Ярополка для них только взнос в рать печальников Перуна.