– Она говорит, что Мераби совсем не кушает жидкое. Что жена ему не готовит, – хохотнула Шушана.
– Жидкое? Он не кушает? Да я его дома не вижу! Думаю, что в ресторанах он очень хорошо кушает жидкое! Да я ей такое жидкое приготовлю, что Мераби подавится! – Нина распалялась все больше, удивляясь сама себе. Она долго терпела, долго молчала. Но она тоже женщина, человек, в конце концов. – Я тоже не могу есть то, что Манана готовит! Ты пробовала ее жидкое? Она себя чуть ли не шеф-поваром считает, а я, по ее словам, даже яйцо сварить не могу! – Нина уже кричала на весь дом так, что даже Ика прибежал на крики и стоял в дверях. – Ей все не нравится. Она на меня все время жалуется. Если собаку на улице увидит, то и ей жаловаться начинает!
– Ну, наконец-то я тебя узнаю, – засмеялась Шушана и позволила Давидику закрыть рот. Тот начал медленно отползать от матери, которая радостно размахивала спицей. – А то ни рыба ни мясо. Манана даже Жужуне звонила, спрашивала, не подменили ли тебя. Другая была вроде бы, а теперь сидишь и молчишь.
– Эта… эта… не знаю… как ее назвать… бельмерочка… – воскликнула Нина.
– Как? Как ты ее назвала? – Шушана от восторга чуть не проткнула спицей подушку. – Бельмерочка? Очень Манане подходит. Надо Ирме позвонить. – Шушана немедленно набрала номер. – Ирма, ты знаешь, как Нина назвала Манану? Бельмерочка! Скажи, ей подходит? Ирма спрашивает, что это значит, – прошептала она Нине.
– «Свекровь» по-французски «бэль-мэр», – объяснила Нина.
– Ты слышишь? Это по-французски! – закричала Шушана в трубку.
– Спроси у нее, где находятся боливари, мне нужно ткань забрать, – прошептала Нина.
И тут у Шушаны случился нервный срыв – она начала хохотать так, что досмеялась до икоты.
– Боливари, она спрашивает, где боливари, – кричала Шушана в трубку. – Ирма, ты там тоже смеешься, как я?
Отхохотавшись, Шушана сказала:
– «Бульвар», ателье так называется, потому что находится на бульваре.
– Она специально мне так сказала! – ахнула Нина. – Вот ведь… а я еще переживала. У соседок спрашивала! Я не знаю, что ей скажу! Я все ей скажу! Знаешь, вот я клянусь: если она еще раз ко мне придерется – уйду. Я лучше с Гоги буду жить, чем с ней! И меня все поймут! Никто не осудит!
Надо ли говорить, что, когда Нина вернулась домой, Манана уже все знала.
– А мне нравится, – сообщила она ласково, – можешь меня так называть. И почему ты говоришь, что я тебя к плите не подпускаю! Пожалуйста, подходи сколько хочешь! Зачем ты всем говоришь, что ты от меня сбежать готова? Не надо бежать. Делай что хочешь, я тебе слова не скажу!
Получив от Шушаны банку авиационного керосина, Нина решила отмыть окна так, чтобы ни одна соседка не придралась, и нашла в этом занятии отдушину. Она и предположить не могла, что полюбит мыть окна. Раз в неделю она забиралась на широкий подоконник и драила стекла керосиновой водой. Чтобы успокоить нервы, она скребла, чистила, развинчивала рамы, которые до нее не развинчивались годами, добралась до духовки, которую, к ужасу свекрови, тоже развинтила, чтобы промыть стекло изнутри. Нине не мешали ни дождь, ни ветер – она терла стекла, которые сверкали радужными разводами, и в доме пахло авиационным керосином, который забивал даже духи Мананы. Соседки в один голос говорили, что Манана стала хорошей свекровью – разрешила невестке привести дом в порядок. Только хозяйка была не рада переменам. Они с Ниной оказались очень разными в быту.
– Зачем так часто мыть? – недоумевала свекровь. – Из-за твоих развинчиваний ставни разболтаются и будут давать сквозняк! Я уже его чувствую! До твоего появления с этой стороны сквозняка не было! Я так переживаю, так переживаю! Мераби в уши надует! Ты же знаешь, что у него слабые уши! Зачем ты по дому ходишь с отверткой? Ты меня пугаешь! Скоро развинтишь мой дом!
– Зато он будет чистый, – отвечала Нина и продолжала намывать и развинчивать все, что попадалось под руку.
Манана же на волне трудового энтузиазма сама принялась ежедневно тщательно вытирать пыль, не разрешая ни на миллиметр передвинуть пластинки и книги.
– Надо бы с полом что-то сделать, – сказала однажды Нина, глядя под ноги. Квартира уже сияла – ни пылинки, ни одного пятнышка. – Я его не могу отмыть. Никакие средства не берут.
– Его нельзя мыть! – воскликнула Манана.
– Не волнуйтесь, я его средством для паркета мыла.
– Этот пол знает только одно средство – мастика! И больше не трогай мой пол, я вызову специалиста!
Специалист – девушка, которая, с точки зрения Нины, работала спустя рукава, – натерла пол мастикой.
– Ну и куда это годится? – Нина с ужасом смотрела на паркет, который после мастики стал скользким, липким и почти черным.
– Ты ничего не понимаешь! Этот паркет натирала мать этой девушки, а до нее – ее мать. Что хочешь со мной делай, но я доверяю только этой семье!
В этом случае – Нина уже знала – спорить было бесполезно. Как и Шушана, Манана считала, что навык натирания паркета, владение музыкальными инструментами и профессия врача передаются по наследству вместе с генами.
– Давайте ремонт сделаем, – предложила Нина. – Потолки побелим, обои новые поклеим, паркет положим новый. Все же в подтеках и трещинах. Вы же тут лет пятьдесят ничего не делали!
– Ты с ума сошла? – Свекровь чуть в обморок не упала. – В этом паркете – исторические трещины! Какие каблуки и шпильки застревали в щелях этого паркета, по которому ты тряпкой елозишь! Какие люди оставляли здесь следы!
– Да, уж немало, – буркнула Нина.
– Что ты говоришь? Ремонт! Спроси Маечку или Лялю – они только удивляются, как я все сохранила. Как было пятьдесят лет назад, так и осталось. Да они ко мне как в музей ходят! И ты опять забыла закрыть дверь! – укорила ее свекровь.
У Мананы были сложные представления о воздухоциркуляции в квартире. Кладовую, в которой были сложены тряпки, пустые банки и прочий хлам, нужно было непременно закрывать плотно – Манана считала, что там создается самый главный сквозняк. Дверь в гостиную всегда должна была оставаться открытой. Дверь в спальню, которая считалась комнатой Нины, – приоткрытой. Дверь в библиотеку – плотно закрытой, чтобы сохранять тепло. И если Нина прикрывала дверь в кладовую и закрывала дверь в свою спальню, Манана подскакивала и наводила дверной порядок.
– Нино, закрой немедленно окна! – кричала Манана. – Мераби вышел из ванной мокрый! Ему надует! Нино, ты опять устроила сквозняк! Ты хочешь, чтобы вентилятор убил Мераби? Зачем ты так делаешь? Зачем специально включаешь? Чтобы он Мераби в ухо дул? И совсем не жарко! Где ты взяла, что душно? Если тебе душно – выйди на балкон!
Несмотря на торжественное обещание молчать и не критиковать Нину, Манана не могла сдержаться. Даже фрукты Нина подавала неправильно. Она мыла яблоки, виноград, персики и выкладывала на блюдо. Манана аж заходилась от возмущения. Она брала маленький ножик, специальную тарелочку и тщательно очищала фрукты от кожуры и нарезала кусочками.