Детектив чуток помолчал. Почему он «командует»?
В самом деле, почему?
Ни Димка, ни Костик подобным вопросом не задавались: когда они пришли работать на Петровку, Алексей был уже там, и старше, и опытнее, и его авторитет так и остался для них непререкаем, даже если Димыч сейчас ответственный за операцию. Кроме того, в их совместных делах – тех, что приносил на Петровку Кис, – детектив обычно лучше владел ситуацией, отчего нередко брал на себя командную функцию. Ему никто никогда не возражал: Серегины парни, как и сам Серега, дело хотели делать, а не чинами меряться.
Было тут, однако, и другое. Кис чувствовал ответственность за исход их рейда. Ведь по его наводке все закрутилось… К тому же ему практически вменили в вину исчезновение Сереги!
Он мог бы все это объяснить молодому оперу, но не счел нужным. Слишком много слов пришлось бы потратить.
– Хочешь, Гош, командуй ты, – предложил он.
– Еще чего! – буркнул Костик. – Раз Кис командует, значит, право у него такое есть, понял?
– Да я… Я просто так, чего! – стушевался Гоша.
– Тогда ладушки, – спокойно ответил детектив. – Тогда пошли. – Он снова сверился со своими часами со встроенным компасом. – Ты, Гош, с Димычем на восток, а мы с Костиком на запад.
Алексей предпочел взять Костика с собой, раз тот озвучил свое несогласие с Гошей: кто знает, что стукнет в голову молодому оперу, чтобы продемонстрировать свою независимость! А Димыч в этом маленьком конфликте промолчал, так что ему с юным низвергателем авторитетов в самый раз будет. К тому же он Гошке прямой начальник, и его авторитет опер низвергать никак не возьмется: служебная иерархия!
– Напоминаю, – проговорил Димыч, – на развилках не разделяться! Если что, держим связь и вместе решаем, куда двинуть! Пошли, хлопцы. Сверили часы!
Они сверили. Время на часах у всех было одинаковое. На то они и сыщики, часы не имеют права их подводить.
Пятна от лучей фонариков разъединились и вскоре пропали из зоны видимости каждой из групп.
* * *
…В очередной раз отворилась дверь, и Колдунья возникла на пороге в своей просторной черной одежде.
Юля мгновенно затаилась, изображая глубокое забытье.
На этот раз Колдунья принесла зелье Громову. Ну точно, тут все по расписанию!
– Это чистая вода? – спросил он настороженно, принимая кружку.
– Чистая.
Серега отпил. Вроде бы да.
– И супчик, – она протянула ему глиняную чашу.
– А я прошлый закончил, – произнес Серега, снимая с узкой полки чашу от прежнего супчика, – очень вкусно было, ты молодчина, Аринушка!
Колдунья неожиданно улыбнулась. Комплимент ей был приятен.
Бедненькая, как она тут выживает, женщина, вдали от людей, вдали от мужчин, вдали от комплиментов? Ведь комплименты женщине – что цветку вода! Без них они засыхают!
Серега вернул ей пустую чашу и принял новую. Отпил глоток.
– Умм… Погоди, угадаю… В прошлый раз щавелевый был, с яйцом. А этот… Это рыбный с овощами, да?
Колдунья кивнула.
– Вкуснотища! – и Серега отставил его на полку.
– А что ж не допил?
– Попозже. Пока не голоден.
Он был почти уверен, что на этот раз Аринушка запулила ему психотропные средства в супчик, коль скоро он решительно отказался от компотика.
– Хорошо, – не стала спорить Колдунья. – Только знай, что подкрепляться тебе надо! Так что ты супчик выпей… Не тяни слишком.
– Непременно, Аринушка!
Колдунья обернулась к Юлиному лежаку. Молодая женщина спала исправно, прикрывшись курткой.
Похоже, это зрелище Колдунью убедило, и она, подхватив плошку со свечой, покинула темницу.
Итак, Колдунья не проявила никакого беспокойства по поводу Юли. Однако если темница прослушивается, то Колдунья знает, что пленники только что разговаривали в голос: стало быть, Юля не спит, а притворяется, – откуда следует, что зелье снотворное она ухитрилась не глотать.
Означает ли это, что их не подслушивают?
Или Колдунья решила себя не выдавать?
Поди знай…
Снова воцарилась непроглядная тьма. Громов пытался прикинуть, сколько времени он тут находится. На даче Тароватого, пока все изучали да осматривали, да в деревне жителей опрашивали, протекло немало времени. Последний раз Серега смотрел на часы, когда лифт привез его в потайной ход: было четырнадцать часов семнадцать минут. Прикинем еще полчаса на проход по подземелью: около трех дня получается. Сколько времени заняла дорога от подземелья до дома Колдуньи? Его дотащили прямо до ее дома – или до машины? Которая еще везла его неизвестно как долго…
Во болван! Юля-то должна знать!
– Юль? – тихо окликнул он молодую женщину.
– Что? – тихо отозвалась она.
– Поди сюда. – Прослушивались их разговоры, нет ли, а Серега предпочитал осторожничать. – У меня судорога в ноге… А встать я не могу. Знаешь, когда судорога, надо попрыгать на этой ноге, которую свело…
– Знаю, – ответила Юля. – Тогда массаж нужно сделать.
– Вот-вот, я именно это и хотел попросить! Разотри мне икру, а?
Юля подошла, склонилась над ним.
– Какая нога?
– Приляг, – шепнул Серега.
Она осторожно вытянулась рядом с ним на тюфяке. Серега ее обхватил, как в прошлый раз, прижал к груди.
– Это я сочинил. Мне просто нужно узнать кое-что, поэтому я тебя позвал, – прошептал он, ощущая прикосновение ее волос к своей щеке. – От подземного коридора до этого дома ты шла пешком? Или тебя везли?
– Пешком.
– Сколько времени, примерно?
– Не знаю даже… Когда Гарик сбежал, то они долго там кружили… А я на месте стояла, ждала. А потом пошли. Час, наверное, потратили…
– Спасибо. Иди к себе.
– Помогло? – громко спросила Юля.
– Что? – удивился Серега.
– Массаж, – она едва заметно усмехнулась.
Он был так сосредоточен на вычислении времени, что совсем забыл, под каким предлогом позвал к себе Юлю!
– Да, конечно, спасибо…
Час. Они продвигались медленно – пленница не могла идти быстро с невидящими глазами да цепью на ноге. Обычно за час человек средним шагом проходит пять километров. Значит, тут километра три – три с половиной пути…
Серегу тащили еще медленнее, без сомнения: его несли. А он тяжелый. Так что эти три километра они могли и полтора-два часа прошагать!
Будем считать, что он попал к колдунье в районе семнадцати часов. Так-так.