– Она на анальгетиках и большей частью спит, а пару раз, когда просыпалась, то сознание у нее путалось. Медсестры уверяют, что в ее возрасте это нормально. – Он шумно выдохнул.
Пейшенс еще больше смягчилась. Одному богу известно, как потрясен Стюарт и как переживает, что отсутствовал целых восемь месяцев.
– Я уверена, что она очень скоро станет самой собой, такой же энергичной, как всегда, – сказала Пейшенс, чтобы поддержать его. И себя тоже.
– И медсестра так говорит. Но… А вы знаете, что четверть пожилых людей с переломом бедра умирает спустя полгода?
– К Ане это не относится. Она вас убьет, если это услышит. И она сломала лодыжку, а не бедро, так что ваша статистика здесь ни при чем.
– Вы правы – ни при чем. – Улыбка разгладила напряженные морщинки на его лице, на щеках обозначились ямочки – они ему очень шли. Конечно, он хорош собой и серьезный, но с искрящимися глазами… чудо как хорош.
– Да, Ана меня убила бы, – добавил он. Теперь они оба улыбнулись. Стюарт выложил кошачью еду из банки в миску.
– Я собиралась сегодня навестить Ану, – сказала Пейшенс.
– Я тоже поеду. После обеда.
Черт! Она совсем забыла про обед. Обычно к этому времени она занималась готовкой, но так увлеклась мытьем окон – и тем, что старалась не думать о Стюарте, – что другие обязанности вылетели у нее из головы.
Пейшенс откинула ладонью волосы с лица.
– Надеюсь, вы не будете возражать против простого обеда. Я забыла вынуть мясо из морозилки.
– Не беспокойтесь. Я перехвачу что-нибудь по пути. Ужасно хочется съесть гамбургер в ресторане «У Эла».
– Ну нет.
– Что? Вам не нравятся его бургеры?
– Да нет, нравятся. – Пейшенс удивилась, что Стюарт это любит. Ресторанчик «У Эла» представлял собой крошечное заведение около эстакады метро. Такие места, разумеется, не проходят санинспекцию, но там самые что ни на есть вкусные бургеры и сэндвичи с бифштексом. Стюарту больше подошло бы что-нибудь высшего разряда, изысканное, ну, к примеру, винный бар дальше по улице. – Их барбекю ни с чем не сравнится.
– Хотите пойти со мной?
С ним? У нее зашевелились волосы на затылке. Пейшенс не доверяла этому новому Стюарту, более мягкому. Нельзя забывать, что он все еще не доверяет ей.
– Нам обоим надо поесть, – сказал он, заметив ее нерешительность. – Мы же потом собираемся в больницу. Почему не поехать вместе?
Почему нет? Да она найдет тысячу причин сказать «нет», начиная с того, что ей следует его избегать, не давать ему возможности выкопать о ней сведения.
– К тому же я задолжал вам извинения за Найджела: я был не прав.
– Правильно, задолжали, – ответила Пейшенс.
– Так что? Да?
Его улыбка… обворожительна. Сердце у нее подпрыгнуло – оно определенно подсказывает ей ответить «нет». А голос в мозгу напомнил, что она играет с огнем. Но сопротивляться такой улыбке выше ее сил.
– Хорошо, – согласилась она.
Назвать заведение «У Эла» рестораном – слишком громко сказано. Кое-кто из обитателей Бикон-Хилл находят обшарпанные кабинки и подтеки кетчупа на столах особой атмосферой. Пейшенс считала, что это просто грязь. Место слишком напоминало ей прошлые дни ее жизни.
– Мы можем взять заказ с собой, – предложил Стюарт, правильно истолковав выражение ее лица.
Пейшенс покачала головой:
– Нет. Останемся здесь. – Не хватает ей еще пикника у реки – не стоит превращать обед в свидание.
Этот другой, более добрый Стюарт заставлял ее нервничать. Они ведь отнюдь не друзья, и она не уверена, что стоит серьезно воспринимать его извинения. Так что с какой стати им вместе идти еще куда-то?
Сделав заказ, они сели в кабинку в дальнем углу ресторана, выбрав столик почище, насколько это было возможно. Пейшенс тут же вытащила упаковку влажных салфеток и стала смахивать крошки. Стюарт засмеялся:
– Вам не кажется, что это ни к чему?
– Вы предпочитаете есть за грязным столом? – спросила она. Его смех начинает ее волновать… словно теплый сироп прокатился у нее по позвоночнику. Каждый раз, когда она слышит этот смех, у нее начинается внутренний трепет. Пейшенс удвоила свои усилия по приведению стола в порядок, чтобы подавить дрожь. – Даже не хочу думать о том, что творится на кухне.
Около салфеточницы красовалось засохшее пятно от пролитой колы, и Пейшенс с силой принялась его оттирать.
– Пайпер сойдет с ума, если увидит это место.
– Кто это Пайпер?
Пропади он пропадом! Она и не подозревала, что говорит вслух. Прошло всего пять минут, а она уже приоткрыла дверцу для личных вопросов. К счастью, Пайпер – единственная личная тема, которую она может обсуждать всегда.
– Пайпер – моя сестра.
– Дайте-ка я угадаю. Она тоже занята работой по хозяйству?
– Нет. Кулинарией, – с гордостью ответила Пейшенс. – Она учится на шеф-повара. В Париже.
– Вот это да.
По его тону и одобрительному взгляду она поняла, что он впечатлен и поверил ей. Гордость за сестру подскочила на несколько градусов.
– Ее приняли в школу прошлой осенью. Она всегда мечтала стать известным кулинаром.
– Вы, должно быть, ею гордитесь.
– Мало сказать горжусь. Я думаю, что с ее талантом она станет главным шеф-поваром. Еще ребенком ей удавалось смешивать, казалось бы, несовместимые продукты и превращать их в безумно вкусные блюда. Как-то раз прихожу домой и вижу – она готовит оладьи из халапеньо.
– И это было вкусно?
– Хотите верьте, хотите нет, но вкусно. Хотя все кругом было усыпано мукой, и я ночью еле-еле отмыла стол.
Разговор был нарушен группой студентов колледжа, которые усаживались в соседнюю кабинку сзади них. Они так громко смеялись, что даже не было слышно, как выстреливают крышки банок с пивом.
– Я и забыл, что сюда приходят со своими напитками, – сказал Стюарт. – Мы могли бы принести бутылку мерло.
– Не похоже, что здесь пьют мерло, – заметила Пейшенс.
– Ясно. Тогда пиво.
Пейшенс не удалось скрыть гримасу.
– Вы не любите пиво?
– Я не переношу этого запаха. – Он бы тоже не переносил, если бы провел не один год, вдыхая кислый, спертый воздух.
К счастью, Стюарт не стал ее расспрашивать. Он раскинул руки, отчего рубашка плотно натянулась, обрисовав торс. Пейшенс пришло в голову, что он самый классный мужчина в ресторане. А он и не догадывается об этом.
– Значит, мечта вашей сестры стать известным шеф-поваром, – сказал он. – А ваша? Вы наверняка не хотите всю жизнь быть домработницей.