Все это так, однако количество и качество «дезы» не шло ни в какое сравнение с фактами достоверными и убедительными, поступающими к тому же от самостоятельных источников из разных стран. Отдавать предпочтение «дезе» можно было только при очень большом желании верить не очевидному, но именно желаемому. И далее. Разумеется, любая разведка должна иметь в своем составе аналитическое подразделение, но в данном случае все признаки надвигающейся войны были налицо, понять их важность можно было и без подсказки самых высококвалифицированных аналитиков. К тому же такой отдел хотя и отсутствовал в разведке, но в стране он существовал в виде Генерального штаба Красной Армии. Генштаб получал информацию не только от собственного Разведупра, но и от разведки НКВД/НКГБ. Даже после разгрома лучших кадров РККА в Генштабе и Наркомате обороны СССР оставалось достаточное количество умных генералов, способных правильно и трезво оценить складывающуюся обстановку. Уже после войны маршал Георгий Жуков откровенно признал, что военные (и он в том числе – тогдашний начальник Генштаба) были недостаточно настойчивы в своих докладах Сталину…
Таким образом, «деза», сработанная оберфюрером СС Ликусом, своей цели не достигла – она никого в заблуждение не ввела. Сталин обманул сам себя по собственной воле.
Примечательно, что о готовящемся нападении Германии предупредили Советское правительство по дипломатическим каналам англичане и американцы, информированные об этом своими разведчиками. Это означает, что они также располагали надежными, информированными источниками.
Еще несколько примеров деятельности других учреждений, организаций, подразделений, которые в той или иной степени также выполняли в Третьем рейхе функции спецслужб.
Порожденное Версалем Военное управление не имело права посылать военных и военно-морских атташе за рубеж.
Однако с 1 апреля 1933 года институт военных атташе в Германии был восстановлен. Вначале армия назвала семерых офицеров, которые представляли ее в 14 странах. Так, военный атташе в СССР одновременно занимал этот пост в Литве. Флот направил всего только трех атташе в Лондон, Париж и Рим. Авиацию представляли военные атташе. После 1938 года совместительство это прекратилось – люфтваффе стало самостоятельным родом войск. К 1939 году в 30 странах работали 18 военных, 12 флотских и 13 авиа-атташе Германии.
Военным атташе в Москве был полковник (впоследствии генерал-майор) Август Кестринг. Он родился и вырос в России и представлял рейхсвер в Москве еще с 1931 года (но не в ранге дипломата). Считалось, что к 1941 году Кестринг был самым осведомленным о Красной Армии германским военным. Военно-морским атташе в Москве был капитан второго ранга Норберт фон Баумбах. Работать в Москве иностранным дипломатам было трудно. На каждую поездку по стране требовалось получать особое разрешение. Тот же фон Баумбах мог издали видеть новые советские корабли, но ни разу не поднялся на борт ни одного из них. (Превращенный в музей крейсер «Аврора» не в счет.) Однажды он получил фотографию нового советского корабля, которую сделал молодой английский археолог – они случайно познакомились в поезде.
В 1938 году в СССР были закрыты германские консульства. Это был удар для дипломатов в погонах. Однако через год, после заключения Пакта, возможности для шпионской работы в СССР существенно прибавилось. В Москву зачастили различные, всегда многочисленные делегации. Начались регулярные рейсы самолетов германской авиакомпании «Люфтганза».
Так или иначе, но при всех сложностях при вербовке советских граждан кое-какая агентура и у Кестринга, и у фон Баумбаха имелась.
Помог ликвидировать эту агентуру прославленный впоследствии советский разведчик Николай Кузнецов, которого кое-кто в германском посольстве и представительствах стран-союзниц рейха знал как инженера-испытателя авиазавода Рудольфа Шмидта.
Получали немцы информацию и от военных атташе других стран. Так, перед вторжением в СССР в Генеральном штабе Германии тщательно изучили поступившие от финнов подробные материалы о ходе так называемой «Зимней войны» 1939–1940 годов между СССР и Финляндией. На основании этих данных сделали поспешный вывод, что Красная Армия – это «Колосс на глиняных ногах» и одержал победу весьма дорогой ценой лишь благодаря огромному численному превосходству в живой силе и технике. Многое в этих материалах было подмечено справедливо: плохая подготовка командного состава (прямой результат сталинских чисток Красной Армии, когда репрессиям, включая смертную казнь, были подвергнуты около 40 тысяч командиров, в том числе высшего звена), пренебрежение к автоматическому оружию (поедает, дескать, много патронов), недооценка минометов и т. д.
Надо сказать, что в конечном счете эти выводы сослужили Германии дурную службу. Немцы не учли, что после завершения «Зимней войны» руководство СССР и командование Красной Армии сумели многие ими также подмеченные недостатки устранить. К тому же ни финны в ходе войны, ни немцы, анализируя ее опыт, не смогли получить достоверное представление о мощности оборонных предприятий СССР, мобилизационных возможностях и многом другом.
Уже во время войны, при развертывании наступления немецких войск на Сталинград, 3 августа 1942 года командование вермахта получило через Стокгольм сообщение от военного атташе… Японии! В нем говорилось, что к западу от Сталинграда русские имеют только три слабые армии. Общее командование отсутствует. Соединения и части между собой почти не взаимодействуют.
Особенно интенсивным было сотрудничество стран оси в области радиоразведки. Некоторые конкретные результаты такого взаимодействия впечатляют. Так, служба В-dienst (В-динст) уже с 1934 года совместно с финнами успешно отслеживала действия советского военного флота на Балтике. С разрешения каудильо Испании генерала Франко немцы установили в этой стране свои посты, которые осуществляли мониторинг британских и французских кораблей и судов в Средиземном море. В разгар Второй мировой войны молодой представитель СД в Вене Вильгельм Хеттль установил контакт с подразделением радиоразведки Венгрии. За деньги (!) он получал от венгров запись всех переговоров, которые вели со своим руководством посол и военный атташе Турции в Москве.
Поступала информация и по дипломатическим каналам. Так, шифровальщик американского посольства в Лондоне Тайлер Кент передал копии сотен секретных документов своей любовнице, которая, в свою очередь, относила их итальянскому военному атташе (это происходило до того, как Англия и Италия вступили в войну друг с другом). Так документы попадали в Рим. Здесь с ними любезно знакомили германского посла. В результате в Берлине, в частности, узнали о том, что президент Рузвельт сообщил премьер-министру Черчиллю о возможности передачи англичанам от 40 до 50 миноносцев.
В вермахте хорошо было поставлено дело с опросом военнопленных. По международным законам ведения войны попавший в плен солдат или офицер может ответить на несколько вопросов, связанных только с идентификацией его личности. Международное право защищает его от требования противника выдать известные ему военные или государственные тайны. Иное дело, что на практике эти хорошо сформулированные теоретически нормы выполняются далеко не всегда. (Именно поэтому в Третьем рейхе лица, являющиеся носителями секретов, не имели права даже приближаться к линии фронта.)