– Ну… теперь нет.
– А зачем ты сделал это, глупая голова?
Не колебался ни секунды:
– Как зачем? Фортуну перед большим делом решил подразнить. Но я тогда только об одном думал: пронесет – не пронесет. Заражусь – или нет. А что такая дочка замечательная получится – мне и в голову не пришло.
– Да, большого ума человек, – расхохоталась Александра.
– Но ведь я оказался прав! – чмокнул ее в щеку Зиновий.
* * *
Только через три месяца уровень СD4+ лимфоцитов наконец начал подниматься. И если раньше Саша себя чувствовала безнадежно увядшим цветком, то сейчас ощущения постепенно менялись. Не сказать, что растение пересадили в землю, но хорошо реанимировали. Заново подрезали стебли, соскребли с них подгнившую кожицу. И таблетку аспирина бросили в воду.
Саша начала прогуливаться по утрам и вечерам. Встречала рассветы и закаты. Йогой пока не занималась – просто смотрела на солнце.
А когда заявила, что отправляется проверять свой веревочный городок, у Зиновия отлегло от сердца.
– Езжай, – улыбнулся он. – У меня завтра тоже дела. А то мои водители совсем разболтались.
Но в свою фирму «Горные прогулки» не поехал.
Рейсом в 7.50 улетел в Москву.
Саше ничего говорить не стал.
Прямо из Шереметьево отправился к детскому садику. Успел точно к прогулке, но дочки не увидел. Простодушная нянечка легко выболтала незнакомому мужику:
– Степанцева? Так она ж три раза в неделю на танцах!
Зиновий удивился. Он от корки до корки перечитал все отчеты, что раз в месяц присылали Сашины родители, и точно помнил: про танцы в них не было ни слова.
– Ой, там такие родители, – продолжала сплетничать нянька. – Они из Сонечки звезду хотят сделать. Дитю четыре года только исполнилось, а они ее и в лицей на подготовку уже таскают, французскому языку учат!
«Да, будет сложно», – понял Зиновий.
И не ошибся.
Ольга Егоровна с Иваном Олеговичем приняли его безропотно. И даже очевидно порадовались, что у Саши приличный, в дорогом костюме и при хороших манерах муж. Но позицию свою озвучили четко:
– Юридически Сонечка – наша дочь. И по-человечески тоже. Мы в нее всю душу вкладываем. А Саша – родная мать – за четыре года у дочки ни разу не появилась.
– Вы ведь сами ей запрещали!
– Могла бы настоять! – иезуитски улыбнулась Ольга Егоровна. И решительно добавила: – Так что, если захочет она воевать, ничего у нее не получится. От ребенка отказалась сама, никто не вынуждал.
– С чего вы взяли, что мы собираемся с вами воевать? – улыбнулся Зиновий.
Он долго расспрашивал про девочку, ее привычки, болезни, капризы, успехи в бальных танцах и неудачи во французском языке.
И к вечеру договорились: у Сони Степанцевой появятся старшая сестра Саша и ее муж Зиновий. Жили за границей, а теперь приехали. И горят желанием общаться. Хотя бы иногда.
Зиновий заверил: забирать девочку, даже на несколько дней, они не будут. Максимум – вместе погулять, сводить в театр или в зоопарк.
«Сначала привыкнем друг к другу. А дальше – будет видно».
Саша обрадовалась до слез. Все не верила:
– Ты не орал на них? Неужели сами согласились?!
– Твоя мама даже сказала: «Хоть отдохнем немного! Годы-то у нас какие…»
– А какие Соня игрушки любит?
– Ты знаешь, – улыбнулся Зиновий. – Похоже, она пошла в тебя. Когда вернулась с танцев, наставила на меня пальчик, как пистолет, и приказала: «Руки вверх!»
Через неделю они полетели в Москву – знакомиться.
Александра волновалась ужасно, но с дочуркой общий язык нашла сразу. К вечеру Сонечка называла ее: «Ты моя лучшая подружка!»
А через полгода начала проситься переехать к Саше и Зине навсегда.
Родители занервничали. Стали требовать у дочки с мужем, чтобы те приезжали не чаще чем раз в месяц. Постоянно повторяли: законную дочку они не отдадут.
Саша страдала. Зиновий нашел хорошего адвоката по семейным делам.
Тот изучил ситуацию, вздохнул:
– Шансы есть. Но дело будет скандальным.
Но тут пятилетнюю Сонечку вдруг позвали в детскую сборную страны по спортивным и бальным танцам. Причем сразу в первый состав.
Ольга Егоровна пришла в неописуемый восторг: обычно детей в семь лет только на просмотр приглашают, а тут тренер за ними сам бегает. Повторяет, что у девочки большое будущее.
Саша, когда узнала, сказала зло:
– Вот упрямое старичье! Всю жизнь пытались – и добились-таки своего. Вырастили звезду!
– А что в этом плохого? Через полгода соревнования в Испании. Такая кроха поедет в загранкомандировку, – улыбнулся Зиновий.
– А какие нагрузки? А то, что тренер их лупит линейкой? – взорвалась Александра. – И вообще, Соне танцы не нравятся. Она ходит на них, чтобы дома поменьше бывать.
– Брось, – возразил Зиновий. – Тренировки по пять часов никому не нравятся. А когда она выступает – личико счастливое.
– Только потому, что мы на нее смотрим! – упорствовала Саша. – Хорошо. Черт с ними, с танцами. Давай их оставим. И французский оставим. Но переедем в Москву – и заберем Соню к себе.
– А если у тебя опять лимфоциты поднимутся? – вздохнул он.
– Ну… ты тогда будешь с ней сидеть.
– А твой веревочный городок? А моя фирма? А наш дом? И врач говорит, тебе обязательно нужен горный воздух. И море.
– Ты просто трус.
Он будто не услышал.
– И родителей мне твоих жаль. Они действительно вкладывают в Соню всю душу. Давай лучше, что называется, заключим перемирие. Временно отведем войска. А Соню заберем к себе на все лето. Я берусь с твоими грозными родителями договориться.
Так и тянулось. Саша периодически вспыхивала, рвалась все менять, рушить. Биться за дочь. Но все время что-то мешало. То отец заболел, предынфарктное состояние – не добивать же его судебным процессом. То у самой Александры очередное обострение на целых полгода. А однажды Зиновий подвел – начали отказывать ноги, тоже пришлось и по больницам, и реабилитироваться долго.
Саша продолжала оставаться для родной дочери – старшей сестрой.
Но в Москву приезжала при любой возможности.
Из всей школы у меня самые старые родители. И в нашей танцевальной секции – тоже. Мама меня родила в сорок пять, а сейчас ей целых пятьдесят семь, пенсию получает.
Бывают старики, что молоды душой, но мои предки не из таких.