— О, Рогатый Бог, дай этой земле плодородия, дай нам силу и защиту, — громко сказала она и бросила шкуру в костёр.
Теперь пришло время акта соединения — пламенное колдовское зелье играло в жилах, дурманя разум, притягивая мужчин и женщин друг к другу. Инквизиция называла это «отвратительными оргиями» и всячески очерняла их смысл, сводя к обычному плотскому совокуплению.
Несмотря на то, что каждый мужчина сейчас олицетворял Бога, а каждая женщина — Богиню, Хэлене не хотелось участвовать. Она была уже одета и спешила к Барсу, который в это время снимал рогатую маску за спинами начавших свальную утеху.
Его, как и остальных, напоили пламенным зельем, поэтому в глазах его был туман, он мял кулаки и присматривался к танцующим девушкам. Хэлена взяла его под руку и потащила прочь с поляны.
— Что такое, куда мы идём? — бормотал он заплетающимся языком, а руки его, тем временем оплетали её тело, сжимали с жаждой и жадностью.
— Сейчас, сейчас, уже скоро, — Хэлена поминутно останавливала его, отталкивала цепкие руки и оглядывалась по сторонам, чтобы никто их не видел.
Она подобрала его одежду с земли и потащила Барса дальше от толпы.
— Пойдём назад, там же сейчас начнётся, — шептал он ей прямо в ухо, а потом принялся целовать и облизывать его, как голодный пёс облизывает вожделенную кость.
— Я не хочу туда, — отрезала ведьма, надув губки. — Я хочу, чтобы сегодня мы были вдвоём. Только вдвоём.
Барс замолчал, но дыхание его красноречиво участилось.
Луна смотрела им вслед, тени мачтовых сосен провожали их. Иногда от шума их шагов просыпались птицы и встревожено били крыльями в чёрной вышине. Пряный аромат травяных мазей струился от тела Хэлены, и ей нравился этот завораживающий запах.
Когда они дошли до охотничьей хижины, сладострастные стоны на поляне уже почти не были слышны. Хэлена отворила дверь, потянула за собой Барса, который, казалось, вообще не понимал где находится. В его мыслях была только похоть и желание. Как у любого мужчины, только намного больше.
— Не хочу там, — снова сказала Хэлена, словно оправдываясь. — Сегодня хочу только с тобой…
— Я тоже, — и он впился в её губы.
Его жадные руки с силой утопающего стиснули её тело. Она попыталась высвободиться, чтобы сбросить платье, но он порвал его и начал мять грудь.
— Что ты делаешь, Барс? Мне больно…
Но Барс не слушал, только мычал и рычал, словно одичавший, а его руки пробирались всё ниже по её телу.
Соединение их было коротким. Однако потом было следующее. И следующее. Сила колдовского зелья всё ещё бурлила в Барсе, и хотя с него сошло уже семь потов, глаза вращались, не видя ничего, а тело сотрясалось в конвульсиях, он хотел снова и снова. И она отдавалась ему снова и снова, неумелому и грубому. Кто знает, так подействовало на него зелье, или же он всегда был таким в постели.
Только ближе к утру он пришёл в себя, когда сжимал Хэлену в своих объятьях.
— Тебе понравилось? — спросил он.
— Да, — ответила Хэлена, хотя внутри у неё всё болело.
— И мне, — сказал он. — Даже не жалко, что танец плодородия пропустил…
Они помолчали какое-то время, а потом Хэлена, чтобы нарушить тишину, спросила:
— Как тебя зовут… звали до вступления?
— Ганс. Ганс Адльмюллер. А тебя?
— Хэлена Каленберг.
Снова повисла тишина, а потом Ганс спросил:
— Хэлена, а ты не знаешь, кто должен будет провести ритуал с Эрикой?
— Если ты хочешь лишить её девственности, говори с Матерью, — ответила она недовольно.
Ганс приподнялся на локте.
— Что случилось?
— Ничего.
— Почему ты злишься?
— Потому, — Хэлена помолчала. — Потому что Эрике вечно всё самое лучшее достаётся.
Ганс смотрел на неё, силясь понять.
— Её выбрали в невесты Цернунну, за ней все бегают, будто она из золота отлита. Как будто она так важна! — объяснила она.
— Но она и вправду важна, — робко заметил Адльмюллер.
— Да совсем она не важна, — фыркнула Хэлена в ответ. — Эта девчонка только всё портит. А Мать этого не замечает. Я стараюсь, помогаю Матери, поддерживаю её во всём, а она думает только об Эрике! Она хочет сделать её следующей жрицей, хочет, чтобы она заняла её место…
— Её желание вполне понятно, ведь Эрика…
— Не хочу больше слышать о ней! — прошипела Хэлена и отвернулась. Она возненавидела его за то, что ему, как и всем, нравилась эта глупая девчонка.
Ганс аккуратно обнял её и прижал к себе.
— Ничего, всё будет хорошо.
— Не будет, — сказала Хэлена.
— Ты мне нравишься.
А она промолчала в ответ.
Воскресное утро благоухало, и цвело всеми красками солнца. Дождь прекратился ещё ночью, поэтому улицы были почти сухими, а от земли подымался запах сырости. В этот день многие жители Бамберга, ища заслуженного утешения или незаслуженного прощения, стремились на воскресную мессу. Они шли группками, хлюпая по лужам, кутаясь от холодного ветра в серые тряпки.
— А зачем мы идём в церковь? — спросила Беттина. Ветер раздувал её золотые волосы.
— Я не могу тебе этого сказать, — после паузы ответила Хэлена. — Мне просто… нужно. Вот и всё.
И вот церковь. Возвышенное здание, выполненное из песчаника, тяжёлое и давящее.
Арка входа надвинулась на них, словно они попали в пасть к каменному гиганту. Их подхватила людская толпа и они пошли в её потоке вглубь. Над головой проплывали высокие своды, и Хэлена невольно залюбовалась ими.
Цветные витражи пропускали серый уличный свет, оживляя его, окрашивая в рукотворное подобие радуги.
— Прикрой голову! — зашептала какая-то старуха слева.
— Что? — не поняла Хэлена.
— Голову прикрой, доченька!
Хэлена обернулась на Беттину — та спрятала свои кудри под белый чепец. Другие прихожанки также были в головных уборах. Хэлена поспешно накинула платок на голову и поблагодарила старушку.
Они прошли внутрь и сели на скамью в середине ряда. Ина знала здесь всё и, не стесняясь, рассказывала и показывала Хэлене.
— Сейчас выйдет предстоятель, — сказала девочка.
И действительно, появился предстоятель, сопровождаемый входным песнопением.
— Я слышала, что в императорском соборе, когда епископ ведёт службу, на него смотрят черти, — сказала Беттина, задумчиво глядя на священника.
— Черти? — переспросила Хэлена.