– Белка, прошу тебя, не переоценивай моего влияния на Фёдорову, – просил Белецкий. – Да, я намекнул ей на то, что моё участие в проекте зависит от того, насколько она будет к тебе благосклонна. Но это не значит, что ты ей не понравилась!
– Там были ещё претендентки, ты понимаешь? – возражала Вика. – И, может статься, на моём месте сейчас была бы другая актриса… более способная… более талантливая…
– Ну-ну, успокойся, детка. – Он, наконец, поймал Вику, метавшуюся по квартире, и силой развернул лицом к себе. – Послушай. Да, пробовались и другие актрисы. Но я никогда не стал бы просить за тебя, если бы не был уверен, что ты справишься. Я просто… чуть подтолкнул тебя, неужели непонятно?! Да ты создана для этого фильма, и я прекрасно понимал, что тебе очень хочется в нём сниматься… Если бы я не обратился к Фёдоровой тогда… возможно, эта роль уплыла бы к кому-то другому. Более хваткому, более уверенному в себе. Я не хотел, чтобы тебе было больно, понимаешь? – закончил он, глядя ей в глаза.
Вика молчала, мысленно производя какие-то подсчёты.
– Но ведь… – в конце концов чуть слышно выговорила она, – ты узнал о моих кинопробах в тот самый день, когда… когда я застала вас с Саркисян.
Он непонимающе наморщил лоб.
– Я имею в виду, – смущённо пояснила свою мысль Вика, – что… даже после того, что произошло между нами… Ты всё равно беспокоился за меня и хотел, чтобы я получила эту роль?
– Ну да. – Он пожал плечами. – Я позвонил Фёдоровой в тот же вечер, когда… когда всё это случилось.
Вике стало стыдно. Она виновато прижалась к Александру, уткнувшись носом в его шею и вдыхая восхитительный запах.
– Прости меня… – прошептала она. – Прости и… спасибо.
Они старались лишний раз не вспоминать в разговорах о Каринэ Саркисян, чтобы сберечь хрупкое душевное равновесие. Однако по косвенным признакам Вика всё же догадывалась, что эта акула пера не оставила своих попыток проглотить такой лакомый кусочек, как Александр Белецкий. Вика частенько замечала, как хмурился Александр, получая смс, или как раздражённо сбрасывал звонки, а затем, извинившись, уходил для разговора в другую комнату. Она изо всех сил старалась не вслушиваться, не подсматривать, не ревновать и не выслеживать, где он «проколется», но это спокойствие давалось ей не очень-то легко.
Поняв, что Белецкий и Вика по-прежнему пара, Саркисян возобновила информационную войну. Правда, на этот раз её жертвой стал не Александр, а сама Вика, превратившаяся в мишень для оскорблённой завистливой женщины. В «Глянце» один за другим замелькали материалы, прямо или косвенно связанные с Викторией Белкиной.
Однажды ей позвонил Данила. Вика так растерялась, увидев определившееся на дисплее имя, что сразу же ответила.
– Здравствуй, Даня… – проговорила она несмело.
– Привет, – поздоровался он. – Ну, как ты?
– Спасибо, хорошо…
– Говорят, снимаешься?
– Да, немножко… а сам ты как? – промямлила она.
– Да я тоже в норме. Слушай, не буду отнимать твоё время, поэтому сразу к делу, – сказал он серьёзно. – Ты в курсе, что журнал «Глянец» под тебя копает?
– Ну, как тебе сказать… Я догадывалась, – вздохнула Вика. – Постой, но… ты-то откуда знаешь?
– Мне звонили из редакции, – пояснил он. – Несколько раз. Уговаривали-упрашивали, буквально слёзно умоляли предоставить какой-нибудь компромат на тебя. Ну, мол, почему расстались, как ты себя при этом вела, да правда ли, что всюду ищешь выгоду… И тому подобная чушь.
– А ты что? – затаив дыхание, спросила она.
Он усмехнулся.
– Плохо же ты меня знаешь. Что я мог ответить? Послал их на хрен, да и дело с концом. Сейчас позвонил только ради того, чтобы предупредить.
Вика сглотнула.
– Спасибо, Данечка, – выговорила она. – Очень тебе признательна.
– Ну… – Он помолчал. – Тогда пока.
Вика закончила разговор с тяжёлым сердцем. Интуиция подсказывала ей, что добром это всё явно не кончится.
Она оказалась права. В начале июня в очередном номере «Глянца» появилась огромная статья с «разоблачениями». Журналисты редакции не поленились съездить на её малую Родину и побеседовать с некоторыми Викиными знакомыми и родственниками. В том числе – с её отцом, а также с бывшим парнем Антоном.
Читая эту статью, каждый невольно начинал рисовать в своём воображении образ девушки-монстра. Самое мерзкое, что журналисты смаковали даже тему психической неполноценности её матери… Вика выставлялась в этом материале хваткой ушлой провинциалкой, готовой идти по головам ради достижения собственной выгоды. Сначала в корыстных целях она закрутила роман с молодым артистом Данилой Стрельниковым, а затем не моргнув глазом променяла его на более перспективного партнёра – Александра Белецкого. «Вика буквально бредила славой, – цитировало издание слова Антона. – Ей было наплевать на меня, на нашу любовь… Популярность и деньги – вот что, как магнитом, тянуло её в столицу. Ну, а когда она поступила… Я, конечно же, тут же перестал быть ей ровней. Мы расстались».
Вика, разумеется, понимала, что журналисты могли по-своему переиначить слова её бывшего, истолковав их в более выгодном для них ракурсе. Но всё равно читать эти несправедливые обвинения было больно и обидно.
Не меньшим потрясением стало интервью с её родным отцом, которого Вика видела в последний раз так давно, что совершенно забыла, как он выглядит.
«Викуля никогда не скрывала того, что я ей не нужен и не интересен, – говорилось в интервью. – Её вообще не интересовало ничего, кроме карьеры артистки. Она даже не позволила мне приехать на похороны моей тёщи… Да и вообще, пока бабушка была жива, Вика не навещала её, не заботилась… Бабушка умерла в её отсутствие. Забытая, больная, одинокая, несчастная женщина… Вика же явилась на похороны и буквально в считанные дни сдала освободившуюся квартиру. Деньги всегда играли главенствующую роль в её жизни…»
Когда Вика дочитала эту подлую статью до конца, с ней случилась истерика. Вернувшийся со спектакля Белецкий застал её в невменяемом состоянии и долго успокаивал, отпаивая пустырником и убеждая, что ничего страшного не случилось, обычная желтушная статейка, в конце концов, чёрный пиар – тоже пиар. Уложив обессиленную от рыданий Вику в постель, он вышел из спальни, плотно прикрыл за собой дверь и набрал номер Саркисян.
Сквозь сон Вика слышала обрывки его фраз. «Ты что, совсем спятила?! Да ты чудовище!.. Как ты посмела…», но у неё не было ни сил, ни желания вдумываться в их смысл. Она проваливалась в спасительную темноту.
Лето началось для Вики невесело: с полного упадка физических и моральных сил. Она вдруг резко и сразу устала – от страстей, от съёмок, от учебной нагрузки. У неё даже пропало желание спать с Белецким – настолько она была измотана. Он относился к своему вынужденному целибату с пониманием, но всё-таки не одобрял того факта, что Вика настолько загнала себя.