– Обращаю эту молитву к любому богу, который…
В пугающей тишине зажглись огни клик-башни через дорогу. Большие квадраты один за одним просыпались ото сна. На мгновение Мокриц увидел на фоне одной заслонки силуэт фонарщика.
Он скрылся во тьму, и башня начала щелкать. Она была так близко, что осветила и крышу Почтамта.
На краю крыши стояли три темные фигуры и наблюдали за Мокрицем. Их тени плясали в такт переменчивому узору огней, дважды в секунду. В этом свете стало видно, что фигуры были человеческими – во всяком случае, человекоподобными. И они приближались к нему.
Боги. Боги человекоподобны. И им не нравится, когда с ними шутят.
Мокриц прочистил горло.
– Я, конечно, рад встрече… – прохрипел он.
– Ты Мокриц? – спросила одна из фигур.
– Слушайте, я…
– Она так и сказала, что ты будешь на коленях, – сказал второй член троицы небожителей. – Чаю хочешь?
Мокриц не спеша поднялся на ноги. Это было не свойственное богам поведение.
– А вы кто? – спросил он. И добавил, осмелев от отсутствия молний: – И что вы делаете на моем Почтамте?
– Мы платим за аренду, – сказала фигура. – Господину Грошу.
– Он мне ничего о вас не рассказывал.
– Тут ничем не можем помочь, – сказала фигура посередине. – Да и вообще, мы вернулись только забрать оставшиеся вещи. Сочувствуем насчет пожара. Это не мы.
– Вы – это?.. – спросил Мокриц.
– Я Безумный Ал, это Разумный Алекс, а вот он Адриан, говорит, не безумен, но доказать нечем.
– Зачем вы снимаете крышу?
Троица переглянулась.
– Голуби? – предположил Адриан.
– Точно, голубей мы разводим, – сказала скрытая тенью фигура Разумного Алекса.
– Но ведь тут темно, – сказал Мокриц.
Они приняли это к сведению и задумались.
– Летучие мыши, – сказал Безумный Ал. – Мы выводим ручных летучих мышей.
– Сомневаюсь, что у летучих мышей есть домашний инстинкт, – сказал Мокриц.
– В этом-то и трагедия, – ответил Алекс.
– Приду сюда ночью, посмотрю на их пустые жердочки, и того и гляди разревусь, – добавил Неопределенный Адриан.
Мокриц поднял глаза на маленькую башенку. Она была раз в пять выше человеческого роста, с рычагами на блестящей консоли внизу. Казалось, ею часто пользовались, и пользовались профессионалы. И она была компактной.
– Не думаю, что вы здесь птиц разводите, – сказал Мокриц.
– Летучие мыши – млекопитающие, – сказал Разумный Алекс. Мокриц покачал головой.
– Вы прячетесь по крышам, у вас собственная клик-башня… вы Дымящиеся Гну…
– О, понятно, почему ты начальник Гроша, с такой-то головой на плечах, – сказал Разумный Алекс. – Так как насчет чаю?
Безумный Ал выудил из кружки голубиное перышко. Голубятня была полна размеренным, удушливым запахом застарелого помета.
– Нужно очень любить птиц, чтобы здесь жить, – сказал он, щелчком запустив перо в бороду Разумного Алекса.
– Тогда повезло, что вы их любите, – сказал Мокриц.
– Я этого не говорил. Да мы и не живем здесь. Просто крыша у вас хорошая.
В голубятне, откуда самих голубей давно прогнали, было тесно. Но всегда найдется один такой голубь, который прокусит любые проволочные сетки. Этот голубь смотрел на них из угла бешеными мелкими глазками, генетической памятью припоминая то время, когда он был гигантской рептилией, которая одним махом могла разгромить этих мартышкиных детей. Повсюду были разбросаны детали разобранных механизмов.
– Госпожа Ласска рассказывала вам обо мне? – спросил Мокриц.
– Она сказала, что ты не последняя скотина, – ответил Неопределенный Адриан.
– Для нее это комплимент, – пояснил Разумный Алекс.
– Еще она сказала, ты такой проныра, что того и гляди не вынырнешь, – добавил Неопределенный Адриан. – Но сказала с улыбкой.
– Это еще ничего не значит, – сказал Мокриц. – Откуда вы ее знаете?
– Мы работали с ее братом, – сказал Безумный Ал. – На башне Точка-2.
Мокриц слушал. Совершенно новый мир открывался перед ним.
Разумный Алекс и Безумный Ал были ветеранами семафорного дела – они занимались этим почти четыре года. А потом синдикат встал у руля, и их вышвырнули за порог «Гранд Магистрали» в тот самый день, когда Неопределенного Адриана вышвырнуло из трубы Гильдии Алхимиков, – их за то, что высказались вслух о новом правлении, а его за то, что не успел вовремя убежать, когда пробирка начала пузыриться.
Все трое в итоге стали работать над Второй Магистралью. Они даже вложили в нее свои деньги. И не только они. Многое они собирались усовершенствовать и сделать дешевле в использовании, и все было бы в ажуре, в ситце и прочих замечательных текстильных материалах. А потом Джон Ласска, который всегда использовал страховочный трос, упал в капустное поле, и на том Второй Магистрали пришел конец.
Троица работала на любой работе, куда их, отвыкших от мира вокруг, соглашались взять, но каждую ночь высоко над головой мелькали клики на башнях. Так близко, так заманчиво, так… доступно. Все знали – в общих чертах, без подробностей, – что Гранд Магистраль была украдена, пусть бумаги и говорили обратное. Магистраль принадлежала врагу.
И они неофициально запустили собственное мелкое предприятие и использовали Магистраль без ведома самой Магистрали.
Это было немного похоже на воровство. Это было совсем как воровство. Это на самом деле было воровство. Но против него не было закона, поскольку никто не знал о существовании такого преступления, – ну и настоящее ли это воровство, если украденного никто не хватился? Воровство ли это, если крадешь у воров? Как говорится, вся собственность – воровство, кроме моей.
– И теперь вы, как это… крякеры? – сказал Мокриц.
– Точно, – ответил Безумный Ал. – Потому что мы можем крякнуть их систему.
– Не слишком ли громкое название, если вы просто лампы зажигаете?
– Слово «зажигалки» было уже занято, – сказал Разумный Алекс.
– Допустим, но почему «Дымящийся Гну»? – спросил Мокриц.
– Это наш профессиональный жаргон, значит кольцевую трансляцию по линии, – гордо объяснил Разумный Алекс.
Мокриц обмозговал это.
– Логично, – сказал он. – Если бы я был командой из трех человек, чьи имена начинаются на одну букву, именно такое название я бы и выбрал.
Они нашли способ влезть в семафорную систему, и способ был такой: в ночи все щелкающие баши невидимы. Видны только огни. И даже если ты превосходно ориентируешься на местности, единственный способ понять, от кого поступает сообщение, – это его код.