– Боги правые, они что, умеют сообщаться? – воскликнул Чудакулли.
– Видимо, так, аркканцлер, однако до сих пор отказываются с ним разговаривать.
– Зачем только мы его туда отправили?
– Это же Зигзаг Ключик, аркканцлер, не помните? – подсказал Думминг Тупс. – Ужасный запах изо рта?
– Ах, так это Зигзаг Драконий Дых? – сообразил Чудакулли. – Тот, который мог продуть дыру в серебряной тарелке?
– Верно, аркканцлер, – терпеливо согласился Тупс. Наверн Чудакулли любил подступаться к новой информации с нескольких позиций. – Вы еще говорили, что на болотах от этого никто не пострадает? Помните, мы еще разрешили ему взять с собой небольшой омнископ?
– В самом деле? Дальновидно с нашей стороны. Свяжись с ним немедленно и расскажи, что у нас происходит.
– Хорошо. Но я лучше подожду несколько часов, в Орлее еще ночь.
– Это им так кажется, – сказал Чудакулли, выбрав новую цель. – Займись этим немедленно.
Огонь с небес…
Не секрет, что верхушки башен дрожали, когда сообщения порхали по Магистрали. Когда-нибудь кто-нибудь что-нибудь должен был с этим сделать. Все опытные семафорщики знали: если соединительный рычаг, контролирующий заслонки по нисходящей линии, толкнуть вверх, открывая заслонки одновременно с тем, как соединительный рычаг заслонок по восходящей линии потянуть вниз, закрывая заслонки с обратной стороны башни, вся конструкция накренится. Ее будет толкать с одной стороны и тянуть с другой – примерно тот же эффект производит рота солдат, маршируя по старому мосту. Ничего страшного, если только не повторять это снова и снова, раскачивая башню до опасного предела. Но как часто бывают такие совпадения?
Каждый раз, когда Дятел будет попадать к вам в башню, вот как. Он был сродни болезни, которая может заразить только слабого и уже больного. Болезнь не заразила бы старую Магистраль, потому что на старой Магистрали всегда были башенные капитаны, которые в ту же минуту отдали бы приказ об остановке и счистили зловредное сообщение с барабана, зная, что их действия будут судить начальники, которые имеют понятие об устройстве башни и сами поступили бы точно так же.
Но против новой Магистрали это должно было сработать, потому что там почти не осталось таких капитанов. Делай, что прикажут, иначе тебе не заплатят за работу, а если что-то пойдет не так – это не твои проблемы. Виноват будет тот, кто первым пропустил сообщение. Всем было все равно, и в управлении сидели сплошь кретины. Ты не виноват, тебя просто никто не стал бы слушать. Начальство даже пустило вход прием с «работником месяца», чтобы показать, что им не все равно. Вот настолько им было все равно.
И сегодня тебе приказали сигналить с максимальной скоростью, а ты же не хочешь, чтобы тебя обвинили в медленной трансляции, вот ты и следишь за соседней башней, пока не начнут слезиться глаза, и твои пальцы порхают по клавишам, как будто отбивают чечетку на раскаленных камнях.
Одна за другой башни ломались. Некоторые загорались, когда заслонки отваливались и разбивались о крышу рубки, разливая полыхающее масло. Потушить пожар в деревянном ящике в шестидесяти футах от земли невозможно, так что ты спускаешься по аварийному тросу и удаляешься на безопасное расстояние поглазеть на представление.
Горело четырнадцать башен, пока кто-то не додумался снять руки с клавиш. Но дальше что? Тебе дали приказ. Никаких – повторяем, никаких – сообщений на Магистрали, пока не пройдет это. Что делать дальше?
Мокриц проснулся, и у него в голове полыхала «Гранд Магистраль».
Гну хотели все сломать, а потом склеить осколки, и он понимал почему. Но ничего бы у них не вышло. Где-нибудь на линии обязательно попадется неудобный инженер, который с риском для своей работы отправит вперед сообщение со словами: «Смертельно опасно, передавайте медленнее», – и тем все и кончится. И да, пусть сообщение будет добираться до Орлеи пару дней, а не часов, но у них в запасе были недели. А еще кто-нибудь обязательно догадается сверить финальное сообщение с исходным. Позолоту все сойдет с рук – нет, он нагреет на этом руки. Послание было саботировано, скажет он, и справедливо. Здесь должен быть другой подход.
Но кое в чем Гну были правы. Подмена сообщения была единственным выходом – вот бы только суметь все сделать правильно.
Мокриц открыл глаза. Он заснул за столом, и кто-то подложил ему под голову подушку.
Когда в последний раз он спал в нормальной постели? Ах да, той ночью, когда его нагнал господин Помпа. Он успел пару часов провести на постоялом дворе, в кровати с матрацем, который не ползал и не был набит камнями. Благодать.
Его недавнее прошлое пронеслось перед глазами. Он застонал.
– С Добрым Утром, Господин Вон Липвиг, – сказал из своего угла Помпа. – Твоя Бритва Наточена, Вода Нагрета, И Чай Вот-Вот Принесут.
– Который час?
– Полдень, Господин Вон Липвиг. Ты Уснул Только На Рассвете, – добавил голем укоризненно.
Мокриц снова застонал. Шесть часов до начала гонки. И тогда он попадет в такую им самим вырытую яму, что оттуда солнца не увидать.
– В Городе Большое Воодушевление, – сообщил голем, пока Мокриц брился. – Было Решено, Что Старт Состоится На Саторской Площади…
Мокриц, не слушая, уставился на свое отражение. Он всегда повышал ставки, он делал это рефлекторно. Никогда не обещай возможного. Все могут сделать возможное. Обещай невозможное, потому что иногда оно возможно, если правильно к нему подступиться, и уж во всяком случае, всегда можно расширить границы возможного. А если ничего и не выйдет – что ж, это ведь было невозможно.
Но на сей раз он зашел слишком далеко. Нет ничего позорного в том, чтобы признать, что запряженная лошадью карета не может передвигаться со скоростью тысяча миль в час, но Позолот на этом сыграет, и Почтамт так и останется старомодной, отжившей свое мелкой сошкой, которой нечего тягаться с Магистралью. Позолот найдет способ сохранить «Гранд Магистраль», срежет еще больше углов, продолжит убивать людей ради денег…
– Ты В Порядке, Господин Вон Липвиг? – спросил голем у него из-за спины.
Мокриц уставился в собственные глаза в зеркале и в то, что горело в их глубине.
О боги…
– Ты Порезался, Господин Вон Липвиг, – сказал Помпа. – Господин Вон Липвиг?
Жаль, что не попал по горлу, подумал Мокриц. Но это была несущественная мысль, стушевавшаяся рядом с главной, тяжелой и мрачной, которая разворачивалась перед ним в зеркале.
Загляни в бездну, и ты увидишь, как что-то растет и тянется к свету. Оно шепчет: сделай это. Все получится. Верь мне.
О боги. Этот план должен сработать, подумал Мокриц. Он простой и смертоносный, как бритва. Только беспринципному человеку может прийти такое в голову.
А с этим проблем не возникнет.