Book.

Через два дня ночью меня разбудил телефонный звонок. Я увидела на определителе домашний номер Катюши и встревожилась. В столь позднее время подруга звонит лишь в исключительных случаях.

Я схватила трубку.

– Что случилось?

В ответ раздалось шуршание, сопение…

– Говори скорей, – еще сильнее испугалась я.

Теперь послышалось странное постукивание «цок-цок-цок».

– Катя! – завопила я. – Отзовись!

Из телефона полетел скулеж, превратившийся в отчаянный вой, затем громкий лай.

Я скатилась с кровати и, крича:

– Генри, я сейчас приеду! Генри, спокойно! – помчалась в гараж прямо в пижаме.

Дом Ермолаевой встретил меня темными окнами и запертой дверью. Я наклонилась, пошарила под крыльцом, сняла висевший на гвоздике ключ и только тогда сообразила: Катя и Кирюша-то в Питере!

Полная самых неприятных предчувствий, я вошла в прихожую, щелкнула выключателем и заорала:

– Базиль! Генри! Вы живы?

Из холла вылетел Тигрович, бросился ко мне, заскулил, заплакал, потом вцепился зубами в край моей пижамной куртки и потащил в детскую, где живет Кирилл. Когда мы оказались в спальне, ротвейлер бросился в сторону, я включила свет и оцепенела.

В центре комнаты стояла стремянка, около нее на полу, странно вывернув руки-ноги, лежал Базиль, паркет был усеян осколками, между креслами валялся остов большой люстры, а вокруг я увидела кровавые следы собачьих лап и лежала трубка городского телефона.

«Скорая» приехала на удивление быстро. Базиля увезли в больницу с предварительным диагнозом: перелом ног и правой руки, а левая вывихнута в плече, мы с Генри отправились в ветеринарную клинику.

– Похоже, он долго по разбитому стеклу бегал, – сокрушался врач, вытаскивая из лап Генри острые осколки. – Вот бедняга!

Мне оставалось только гадать, что случилось в доме Ермолаевой. Судя по стремянке и останкам люстры, Базиль решил повесить в комнате Кирюши новый светильник и упал с лестницы. Вероятно, он потерял сознание от боли. Но кто звонил мне? Василий не мог двигаться, а трубка лежала на большом расстоянии от пострадавшего. На теле мужа Кати не нашлось порезов, значит, он даже не пытался ползти, дверь была заперта снаружи, окна закрыты, никого, кроме Базиля и Генри, в доме не было. Оставалось лишь предположить, что номер набрал Тигрович, но ведь это полнейший абсурд. Ротвейлер умен и сообразителен, однако запомнить длинный набор цифр ни один пес не способен. Да я сама не помню номер своего мобильного, он вбит в контакты. И чем ротвейлеру нажать на кнопки? У него нет пальцев!

Спешно прилетевшие из Питера Катя и Кирилл тоже терялись в догадках.

Слава богу, Базиль очнулся и довольно быстро пошел на поправку, а мы наконец выяснили, как разыгрывались события в доме Катюши.

– Я неуклюжий медведь, – сокрушался Василий, – хотел сделать Кирюше сюрприз, купил тайком люстру Спанч Боб.

– Что ты сделал? – впервые назвав отчима на «ты», обомлел парень.

Базиль улыбнулся:

– Я видел, как тебе светильник нравится, и решил тебя порадовать, когда мне за одну работу деньги заплатили. Я люблю сюрпризы устраивать. Поэтому коробки с люстрой запаковал так, словно внутри стройматериалы. Я же знал, что вы с мамой в Питер уедете. Думал, ты вернешься, зайдешь в комнату и ахнешь: Спанч Боб с приятелями под потолком.

Кирюша покраснел и посмотрел на нас с Катей.

– Он купил люстру?! Мне?! Отдал кучу денег? Хотел сделать сюрприз?

– Хотел, да не смог, – вздохнул Базиль, – залез на стремянку, оступился и грохнулся вместе со светильником…

Кирилл растерянно моргал, а отчим продолжал рассказ.

Сколько времени он пролежал на полу без сознания, Василий не знал, но когда открыл глаза, за окном еще светило солнце. Базиль попытался пошевелиться, испытал острую боль во всем теле и понял, что попал в безвыходное положение. Катя и Кирюша вернутся через три дня, в доме никого нет, телефон лежит на маленьком столике, до него ему не добраться. Но даже если он и попытается это сделать, то моментально порежется, весь паркет покрывают осколки люстры. Представляете, какие они острые?

– Эй, кто-нибудь! – крикнул Базиль. – Помогите!

Ясное дело, он не ожидал ответа, но неожиданно получил его. Из дальнего угла комнаты раздалось тихое поскуливание Генри.

Василий обрадовался, присутствие пса его приободрило, он решил во что бы то ни стало дождаться возвращения Кати и Кирюши живым и подумал, что общение с ротвейлером поможет ему не потерять опять сознание.

– Жаль, Генри, что ты не можешь принести мне воды, – сказал он, – правда, у нас плохие отношения, но ты вроде неподлый, уж оказал бы помощь!

Пес сделал несколько шагов, взглянул на осколки и опять заскулил.

– Понимаю, – сказал Василий, – лапы жаль!

Собака развернулась и убежала.

– Эй, не бросай меня, – испугался Базиль.

Спустя минут пять ротвейлер вернулся, в зубах он держал пластиковую бутылку.

– Ты меня понял – поразился пострадавший. Да только передать воду не сможешь.

Генри постоял несколько минут, потом прямо по осколкам люстры пошел вперед и положил бутылку около руки мужа хозяйки.

– Спасибо, – прошептал Василий, – не ожидал! Но, понимаешь, я пошевелиться не могу, похоже, весь переломался, воду выпить не сумею.

Генри аккуратно взял бутылку зубами, встал так, что его морда нависла над лицом Василия, резко сжал челюсти… Вода полилась прямо в рот пострадавшего, тот начал пить, потом пробормотал:

– Да ты прямо гений, соображаешь лучше многих. Слушай, прости меня! Если выкарабкаюсь, больше никогда тебя не обижу. Хочешь спать в нашей спальне? Пожалуйста.

Ротвейлер лег около Базиля и начал тыкать его в шею своим холодным носом. Несколько раз Василий терял сознание и приходил в себя оттого, что пес осторожно покусывал ему уши. На улице стемнело, пострадавший замерз, Генри каким-то образом это понял, притащил плед с дивана и бросил его на ноги покалеченного хозяина.

– Остановись, – прошептал Базиль, – у тебя все лапы в крови. Капец мне! Плохо совсем. Надо, чтобы один из нас обязательно выжил, Катя с ума сойдет, если мы оба… того… Похоже, с ней ты останешься. Сиди тихо, а то кровью истечешь. Жаль, Тигрович, по телефону звонить не умеешь.

Генри, лежавший около Василия, вскочил и ринулся к маленькому столику. Последнее, что видел Базиль, перед тем как окончательно лишиться чувств: пес держит в пасти трубку.

* * *

Все время, что Василий провел в клинике, мы пребывали в недоумении. Да, Тигрович невероятно умен и благороден, он забыл о неприязни к Базилю, принес ему воды, догадался, как напоить беднягу, согревал его, приводил в чувство, услышав слово «телефон», кинулся к аппарату. Но как? Как? Как он сумел набрать мой номер?