Очнулся он, когда его приподняли и поволокли лицом вниз. Несколько раз моргнул. Зрение возвращалось медленно. Потом в глаза ударил свет прожектора. Рядом на земле копошилась груда тел, раздавались звуки ударов и где-то в самом низу кучи истошно ругался Белорус.
Когда Турана развернули лицом к прожектору, он зажмурился.
— Вот этот? — удивленно спросил инкерманский старшина. — Этот малец сендер ворочал?!
— От что у него забрал! — выкрикнул другой гетман. Туран по-прежнему ничего не видел, но догадался, что тот показывает гравипушку. — Гля, какая штука!
— Лонгину снесем, нехай разбирается. Эй, что там со вторым?
— Кусается, — откликнулся кто-то. — Щас я ему в рыло-то! Ых-х… Ай!
Вдруг совсем рядом загрохотало, земля вздрогнула, и над лагерем поднялся столб пламени, увенчанный клубящимся багровым облаком. Это Север с напарником подобрались к другой катапульте и взорвали ее.
* * *
Меха-корповцы не поскупились на взрывчатку: громыхнуло знатно. Земля дрогнула, по всему лагерю начало вспыхивать пламя — кто-то уронил факел, в нескольких местах полетели угли из небрежно сложенных костров. Лагерь гетманов пришел в движение. Манисы, которых возницы оставили позади грузовых самоходов, и без того встревоженные огнем и грохотом, теперь и вовсе взбесились — сорвавшись с привязей, ящеры рванулись в разные стороны, сметая оказавшихся на пути гетманов. Несколько человек погнались за манисами, взревели моторы, когда водители стали заводить самоходы и мотоциклетки. Как и всегда в подобных случаях, по лагерю понеслись вопли об измене и коварном нападении врагов…
― Да что же это?! — воскликнул один из тех двоих, что держали Турана.
Он уперся ногами и качнулся назад. Каблуком врезал между ног одному конвоиру, вывернул руку из захвата и ударил кулаком в лицо другого. Рванулу него из-за пояса саблю. Инкерманец отшатнулся, закрываясь руками, Туран взмахнул непривычным оружием — лезвие рассекло запястья, и гетман взвыл. В полосу света прожектора влетел манис. Колотя себя по бокам хвостом, он разинул пасть, будто собрался откусить Турану голову, и Джай всадил острие сабли в налитый кровью глаз. Манис, пронзительно вереща, дернул башкой, выдернул рукоять сабли из ладони и бросился прочь, топча гетманов, врезался в кучу тел за прожектором. Присев, Туран подхватил брошенный кем-то винчестер и выстрелил в грудь старшины. Ударил прикладом в лоб гетмана с рассеченными руками. Совсем рядом громыхнул взрыв — это рванул зажигательный снаряд, которому так и не довелось свалиться на крыши осажденного города.
Туран несколькими выстрелами положил оказавшихся рядом гетманов, выхватил из окровавленных пальцев одного гравипушку и направил раструб на кучу-мала, под которой ругань Белоруса была уже едва слышна, и что было сил сжал пальцы. Пушка тонко взвыла. Трое инкерманцев разлетелись в стороны, а тот, что оказался в центре потока энергии, захрипел. Хрустнули кости, фигура человека странно изменилась, будто сломалась сразу в нескольких местах. Хрип оборвался. За спиной пронзительно закричал гетман, Туран оглянулся — противник хотел подкрасться сзади, но попал под отдачу и с продавленным животом упал на землю.
Из ворочающейся горы тел поднялся окровавленный кулак, над которым сверкал, как факел, световой нож. Белорус, распихав навалившихся на него, вскочил. Туран схватил его за воротник, потянул прочь.
— За мной давай! Последняя катапульта осталась!
Они побежали, спотыкаясь. Стало темнее, но тут же Туран с Белорусом вылетели к новой группе костров — лагерь другого инкерманского Дома. Вокруг все гремело, носились обезумевшие манисы, гетманы бежали в разные стороны, кто-то кричал, что нужно отступать, другому привиделся сигнал к штурму Херсон-Града и он орал, безумно вращая глазами, что нужно идти в атаку…
Неподалеку ударил пулемет. Нестройно захлопали выстрелы берданок и пороховых самострелов-ручниц, которыми были вооружены гетманы. Все вокруг метались, вопили, сталкивались. Белорус спешил за Тураном, на ходу заряжая револьвер.
— Стой, куда! — позвал он. — Налево давай!
Нырнув в тень, они побежали через лабиринт обвалившихся зданий предместья. Спотыкаясь, пересекли руины дома, снова выскочили на улицу. Мимо промчалась мотоциклетка, голый по пояс инкерманец с забинтованной рукой, стоя в коляске и размахивая саблей, что-то орал водителю, а тот, пригнувшись к рулю, кричал в ответ. Несколько показавшихся впереди людей шарахнулись от мотоциклетки — один выругался, другой пальнул вслед из ружья. Туран бросился через улицу, пока инкерманцы глядели в другую сторону, Белорус догнал его, и дальше они пошли медленней.
Когда выбрались из развалин, впереди открылся лагерь какого-то воеводы: шатры, окруженные кольцом самоходов. Здесь порядка было побольше, сутолока и паника остались позади. Дальше, за острыми верхушками шатров, высилась черным скелетом рама последней катапульты. Туран осторожно вышел из тени, сжимая гравипушку наперевес.
На крыше ближайшего самохода поднялась темная фигура.
— Эй, куда прешь? — окликнул дозорный, подняв ружье. — Из какого Дома?
Белорус вскинул револьвер. Первая пуля прошла мимо, гетман присел, но второй выстрел сбил его с самохода. Туран придавил рукоять гравипушки, и конус излучения уперся в борт машины. Она вздрогнула, заскрипели рессоры.
— Тим, гранату!
— Последняя! — прокричал Белорус, поджигая фитиль.
Позади самохода закричали, двое гетманов выскочили из-за кабины, первый вскинул карабин, но тут машина плавно пошла вверх. Колеса медленно провернулись, с них посыпалась пыль, что-то хрустнуло в раме. Инкерманцы отшатнулись, а Тим метнул гранату — низом, под днищем самохода. Успев заметить, что позади него бежит целая толпа, Туран разжал пальцы, и самоход упал обратно. Взметнулась пыль.
И сразу после этого рванула граната. Туран с Белорусом побежали вокруг лагеря, обходя его слева. Из-за кольца самоходов доносились крики, выстрелы, но палили куда-то в другую сторону. Заработал пулемет, ему ответил второй. За машинами полыхнуло пламя, когда там взорвалась граната. С той стороны лагеря что-то происходило, но беглецы не оглядывались — пока гетманы отвлеклись, спешили к катапульте. Снова застучал пулемет, и грузовой самоход, мимо которого они бежали, задрожал под ударами пуль. Белорус с разбегу бросился на землю, перекатился и выставил перед собой револьвер. Туран, обернувшись, направил гравипушку на грузовик, приподнял, толкнул его. Самоход повалился на бок и стал виден лагерь внутри кольца машин. Один шатер упал, другой прямо на глазах вспыхнул и, словно огненная птица, взмыл к дымным небесам — полог развевался, как крылья, пылал и густо сыпал искрами. Вокруг шатров метались люди.
Вскочив, Тим бросился за Тураном, прочь от лагеря. Десятка два гетманов показались из-за грузовиков, но на беглецов они не глядели — стреляли в противоположную сторону. Оттуда вырулила мотоциклетка, влетела в костер, расшвыряв пылающие дрова. На ней сидел Север, позади него молчаливый напарник обхватил станину установленного на багажнике пулемета — меха-корповцы тоже рвались к последней катапульте, а гетманы пытались остановить их. Напарник Севера мотал головой, рассыпая красные брызги. Вот он с усилием приподнялся, развернул ствол, и новая очередь накрыла толпу инкерманцев. Те бросились на землю, перед ними фонтанчиками взлетела красная глина. Мотоциклетка, ревя мотором, повернула и помчалась прочь. Из разоренного лагеря одна за другой вылетели еще две и погнались за ней. Ударили два пулемета, полосуя очередями багровую ночь. Север вывернул руль, его машина вильнула, и стук пулеметов смолк, когда гетманы круто повернули следом. Громыхнула граната, потом еще одна, снова застучал пулемет. Взрывы, выстрелы и крики неслись теперь с разных сторон, всполошенный лагерь ревел и будто содрогался в агонии.