– А он говорил, кто такие эти «они»? – Все сходилось с тем, что рассказывал Макс Дюваль.
– В подробности не вдавался, на мои вопросы не отвечал. Постепенно все больше бушевал. У него начались приступы ярости. Несколько раз он ломал мебель и молотил кулаками по стенам.
– Наверное, тебе было страшно, хотя он изливал гнев не на тебя.
– В том-то и дело. Последний раз, когда был дома, он все повторял, что я следующая и меня в покое не оставят.
Может быть, в словах Саймона Скиннера больше правды, чем паранойи?
– И это стало последней каплей?
– Он до смерти меня напугал. До сих пор понятия не имею, о ком он говорил. Может быть, о себе. Я несколько недель уговаривала его обратиться к врачам, но он упорно отказывался. Когда поставила ультиматум – лечись или уходи, – он ушел.
– А ты бы сдержала слово?
– Хочется верить. Последним ударом стало его предупреждение не разыскивать его и не пытаться связаться с ним.
– Ты с уважением отнеслась к его просьбе?
– Не связываться с ним?
– Да.
– Вплоть до того дня, когда узнала, что жду ребенка. Тогда я сделала все, что в моих силах, чтобы найти его, хотя и не знала, какую роль он сыграет в жизни ребенка.
– Вполне разумно.
– Тогда не все казалось разумным, но у меня появилась собственная версия случившегося.
– Я тебя внимательно слушаю.
Нина невольно улыбнулась. Джейс сдвинулся на край дивана, руки положил на колени, подался вперед. Он умеет слушать… Интересно, почему он до сих пор не женат?
– По-моему, Саймон все-таки выяснил, что я его ищу и в чем дело. Он знал, что я не дам ему быть отцом ребенка до тех пор, пока не пройдет курс лечения. Он считал, что не готов стать отцом, и вообще ребенок ему не нужен. Поэтому решил преследовать меня. До вчерашнего дня, когда увидела Криса Китченса, я думала, что Саймон махнул на меня рукой после того, как я переехала сюда. На маленьком острове довольно трудно прятаться. Что? Считаешь, я попала пальцем в небо?
– Не знаю, Нина. По-моему, сейчас тебе лучше выбросить Саймона из головы. Сосредоточиться на том, чтобы оставаться расслабленной и счастливой. Для этого ты сюда и приехала, верно? А я здесь для того, чтобы писать книгу и помогать тебе привести пансион в порядок.
Она расправила плечи и удобнее устроилась в кресле.
– Ты прав. Саймон либо вернется, либо нет. Может, Крису повезет больше.
Джейс тоже откинулся на спинку дивана, обхватил рукой запотевшую бутылку и одним глотком допил содержимое.
– Неплохая штука.
– Хочешь еще?
– Нет, спасибо. Что-то я устал. Все утро чинил забор, возил тебя, покупки и нового знакомого, который снова тебя взбудоражил. Еще пришлось сражаться с диким тасманийским дьяволом по имени Лу и выпустить огромного кота из мешка. Готов отправиться на боковую.
– Иди, если хочешь, но тебе нужно кое-что пообещать мне, Джейс Бакли.
– Все что угодно.
– Обещай, что завтра все-таки засядешь за книгу. Я чувствую себя такой виноватой! Ты приехал писать, а сам все время принимаешь участие в моей семейной драме.
– Семейные драмы хорошо отражаются на написании книги.
– Джейс, спасибо тебе. Спасибо за все.
Нина не поняла, слышал он ее или нет, так как вместо ответа послышалось лишь звяканье стекла. Она вздохнула. К списку его многочисленных добродетелей следует добавить скромность.
Через несколько часов она проснулась, как от толчка. Дождь за ночь усилился, капли безжалостно барабанили по стеклу.
Она перевернулась и сунула голову под подушку, чтобы посмотреть на будильник. Всего три часа ночи!
С тех пор как забеременела, если она вот так просыпалась по ночам, потом бывало трудно заснуть. Она закрыла глаза и велела себе глубоко дышать. По стеклу снова забарабанили капли дождя. В оконную раму била ветка дерева, царапала и выстукивала нечто вроде азбуки Морзе. Символы казались зловещими и упорными.
Она села на кровати. Зловещими? С бешено бьющимся сердцем она прижалась носом к стеклу, по которому ползли струи воды. Окно ее спальни выходило на задний двор и открытую веранду, будто какая-то сила манила ее наружу.
Веранда была любимым местом родителей. Мать и умерла там, завернутая в одеяла, на руках любящего мужа. Не желая нарушать святость этого места, отчим застрелился в воде, но его дух, как и дух мамы, по-прежнему ощущался там.
Нина сунула ноги в сабо и накинула халат. Достала из стенного шкафа дробовик и прошаркала к парадной двери. Лицо сразу же стало мокрым от дождя.
Она смахнула капли со лба и щек. Тучи чуть-чуть разошлись, сквозь мокрую листву блестела луна. Потом и та снова скрылась из виду, на землю упала тень.
Нина медленно спустилась и зашагала по покрытой гравием тропинке, которая вела в обход дома к внутреннему дворику с верандой. Кругом стояла кромешная тьма. Неожиданно порыв ветра взметнул листья с земли, дернул ее за халат, словно приглашая к танцу, снова разогнал тучи, и луна осветила задний двор.
В плетеном кресле на веранде лежала бесформенная фигура. Сердце Нины екнуло.
– Мама?
Ноги сами понесли к веранде, сабо гулко цокали по дорожке. Подол халата волочился по земле. Крепко держась за обветшалые деревянные перила, она поднялась на веранду. Тучи решили снова поиграть с луной в «ку-ку», и веранда погрузилась во мрак.
Нина застыла на месте, боясь ступать по прогнившему настилу. Будто угадав ее неуверенность, ветер мягко дунул в лицо, разгоняя облака. Луна снова осветила веранду. Нина зашагала к плетеному креслу под окном ее спальни.
Склонилась и осторожно дотронулась до бесформенной фигуры. Пальцы дрогнули, нащупав холодную кожу.
От пронзительного крика Джейс кубарем слетел с крыльца. Чтобы не упасть, ухватился за куст. Крик доносился из-за дома, и он посветил туда фонарем.
Свет упал на веранду. Нина. Склонилась над плетеным креслом у стены дома.
– Нина! Нина, что с тобой?
Она повернула бледное лицо. Джейс одним прыжком очутился на веранде. Фонарь высветил фигуру, скорчившуюся в плетеном кресле. Он узнал Лу.
Джейс отвел фонарь от трупа и взял Нину под руку.
– Пойдем в дом, вызовем службу спасения.
– Она умерла, да?
Лу определенно выглядела мертвой, а Джейс на своем веку видел много мертвецов, и все же ради Нины он приложил пальцы к шее Лу.
– Да.
– Ты не видишь, она не ранена?
– Сейчас почти ничего не видно. Пусть ее лучше осмотрят профессионалы. Пойдем, ты вся дрожишь.