– Нет, не считаю, – тихо ответила она и густо покраснела. – Но ведь я ничего у вас не отнимаю. Оставьте меня в покое.
– Как это не отнимаешь! – возмутилась блондинка. – Пирог невелик, а ты воруешь лучшие куски от него! Хватит переманивать наших клиентов! Они тут у нас постоянные. А кому требуется чего-нибудь остренького, те идут в порт к китайским или малайским шлюхам или к размалеванным мужикам в женских платьях.
Флортье вытаращила на нее глаза.
– Разве такие бывают?
Блондинка не менее удивленно посмотрела на нее и громко захохотала, так, что заколыхалась ее огромная грудь.
– Ты что, милочка, с луны свалилась? Конечно, бывают. В Батавии есть все, что угодно, если на этом можно заработать! – Согнутым пальцем она вытерла слезинку в уголке глаза и покачала головой.
Щеки Флортье покраснели еще сильнее, но она и сама посмеялась над собственной наивностью.
– Ступай домой к маме, малышка, – сказала блондинка. – Лучше найди себе хорошего мужика и выйди за него замуж. Их тут полно. Но вот это, – она постучала по треснувшей крышке стола, – не для тебя.
У Флортье невольно навернулись слезы на глаза, когда она подумала о Джеймсе.
– Именно это я и пыталась сделать, – прошептала она дрожащими губами. – Для того и приехала в Батавию, чтобы выйти замуж. Но не получилось. – Пристальный взгляд блондинки был ей неприятен, и она закрыла глаза.
– Выяснилось, что ты фарфоровая чашечка с изъяном? – Флортье сначала не поняла смысла этой фразы, но потом пристыженно кивнула. – Ты была влюбленной дурой или попала в руки подлеца?
Флортье пожала плечами; ректор ван Вик поначалу ей нравился, она даже была в него влюблена, но точно не помнит, дело давнее.
– Ты права, теперь это уже неважно, – вздохнула Блондинка. – Но господа, которые приходят сюда, этого не понимают. Хотя сами… – Она не договорила и задумчиво забарабанила пальцами по столу. – И теперь ты пробуешь себя в нашем ремесле? В городе, где больше всего козлов и говнюков! Прежде я работала в Лондоне, в Уайтчепеле. И я знаю, о чем говорю! – Она важно кивнула, и на голубой шляпе заколыхалось белое перо.
– Я временно, чтобы продержаться, – упрямо пробормотала Флортье и погладила ножку бокала.
Блондинка засмеялась.
– Так бывает всегда! Когда-то я тоже так говорила, пятнадцать лет назад. – Она помолчала, потом протянула Флортье правую руку. – Между прочим, я – Бетти.
Лицо Флортье расплылось в улыбке, она пожала руку Бетти.
– Флёр.
Бетти тихонько присвистнула сквозь зубы и оглянулась на подружек – те возбужденно шептались и переглядывались.
– Ты лучше не говори об этом Рут. Она злится. Недавно тут клиент ныл, что он ищет какую-то Флер, про которую рассказывал его приятель. Сильно обидел ее этим.
Флортье хихикнула; ей все больше нравилась Бетти.
А та мягко, но строго посмотрела на Флортье.
– Но все-таки тебе тут не место, дорогая. Ты не из того дерева сделана, это видно с первого взгляда. Ты сейчас такая юная и сладенькая и думаешь, что это твой козырь. За такую, как ты, мужики охотно платят большие деньги. При этом они воображают, что ты ложишься с ними из-за их неотразимости, а не ради денег. Мужику даже кажется, что он у тебя первый. Хочешь – верь, хочешь – нет, но через пару лет ты уже не будешь ни юной, ни сладкой. В нашем ремесле каждый год за два. И если ты не поумнеешь, то попадешь к подлым, жестоким парням. Со мной, Рут или Женни они не осмеливаются на такие штуки.
Флортье опустила глаза и смыла глотком шампанского кислый привкус во рту. Она не забыла того Франса, который был у нее три недели назад, когда Батавия дрожала от громовых раскатов, и другого мужика, тоже грубого. После них она два часа отмывалась в ванной отеля «Бур», пока не почувствовала себя более-менее чистой, а заснула лишь, выпив целую бутылку шампанского.
– Я так и думала, – проворчала Бетти, а Флортье покраснела и плотно сжала губы. – Детка, мне не хочется это говорить, но такие, как ты, держатся в нашем ремесле недолго. Поверь мне, я перевидала много таких. Некоторые истекали кровью у лепил, когда избавлялись от приплода, другим хватало глупости повеситься. – Флортье глотнула шампанского. – Ты мне кажешься слишком мягкой, ты будешь позволять слишком много, и это может выйти боком. Или тебе не повезет, и ты подцепишь французскую болезнь, и тогда тебе каюк.
Флортье не осмелилась уточнить, но Бетти заметила ее недоумение.
– Ты еще ничего не слыхала об этом? – Она нахмурилась и постучала ладонью по столу. – Ну и ну! Ты с луны свалилась? Или росла в монастыре?
Флортье усмехнулась.
– Почти что так. Я из маленького городка во Фрисландии.
– Вот оно что! – рассмеялась Бетти. Она положила руки на стол и навалилась на них пышной грудью. – Сифилис – скверная штука. Сначала ужасные язвы и сыпь, потом затишье на несколько лет, а потом все начнется. Ты будешь медленно гнить изнутри, как кочан капусты. А у многих и тут, – она постучала пальцем по виску, – тоже заводится гниль.
Флортье выпила три глотка, заливая шампанским нарастающий ужас.
– Да-да, – почти с удовольствием подтвердила Бетти. – Отвратительная штука! Особенно, когда важные господа заражаются во время своих похождений и приносят болезнь домой своим верным женушкам. Да к тому же ребенка заражают, который еще не родился. Или бедный младенец подхватывает заразу после рождения, когда об этом никто не подозревает. – Она огорченно махнула рукой. – Разумеется, об этом все молчат! Конечно, важный господин всегда здоров. Такие болезни бывают только у развратных женщин, вроде нас. Спрашивается только, как зараза попала в его дом, – ворчливо добавила она.
– Что можно сделать, чтобы не заразиться? – спросила Флортье после еще одного глотка шампанского.
– Ничего! – Бетти пожала плечами. – Можно только надеяться, что тебе повезет. Сифилис, якобы, лечится ртутью, но я бы не стала на это надеяться. На мой взгляд, эта адская штука, ртуть, больше вредит, чем помогает. Или ты покупаешь резиновые штуки, но поверь мне, их не натянет на себя ни один клиент. Просто гляди в оба. Внимательно присматривайся к парню и к его шишке и, если тебе что-то покажется странным, не ходи с ним. Скажи, что у тебя только что началась мазня, тогда они все сбегают. И, прежде всего, держись подальше от мундиров! Те заражены почти поголовно, потому что спят с кем попало. Прежде всего, заражены французской болезнью! Некоторых она делает особенно вострыми, они готовы вскочить на все, что попадается у них на пути. – Она подмигнула Флортье. – Даже если тебе захочется пойти с таким, это все видные мужики. – Лицо Бетти стало мечтательным, взгляд устремился вдаль. – Раньше часто приходил один такой, очень представительный мужчина. Мы называли его Барбаросса, из-за рыжей бороды. Неукротимый, как стихия. Да-а, с таким я бы и без денег стала… Позволила бы ему все, что захочет. Но для него я была слишком толстой и, наверно, слишком светленькой. А потом оказалось, что все к лучшему – вроде он тоже был больной. – Она помолчала немного и тихо, почти с тоской, добавила: – Не знаю, что с ним стало, я давно его не видела. – Она снова строго посмотрела на Флортье и подняла указательный палец. – Никогда не ходи ни с кем из грязных китайцев! Что бы тебе ни предлагали! Если тебя увидит с ним кто-нибудь из твоих клиентов и расскажет всем остальным, никто из них не заплатит тебе даже одного флорина!