– Ну что, поиграем? – проревел вездесущий голос. – Ты чего это присмирел, а? Где твой азарт? Давай, давай, пошевеливайся! Тряханите-ка его, как следует! – скомандовал он.

Голубые струи электрического тока пронзили и без того трясущееся тело Огрызка.

– Не надо, не надо! – последовал душераздирающий крик. – Я сам!

Еле держащийся на ногах Огрызок изобразил на своём обгрызенном лице подобострастие и готовность на всё.

– Вот так-то лучше, дылда! – проревел Победитель. – Я тебе не позволю испортить мне впечатление от игры. Ты понял?

– П-пон-нял, п-пон-нял, – ещё подобострастнее замычал Огрызок, у которого уже не было сил, чтобы членораздельно выговаривать слова.

– Объясняю правила игры, – заревел вездесущий голос, но уже спокойнее. – Сколько раз ты попадал, столько раз теперь попадут в тебя, – вездесущий голос затрясся от леденящего душу смеха, – а сколько раз ты промазал, столько раз у тебя будет шанс избежать попадания, если только ты сумеешь воспользоваться им, – добавил голос, и смех его стал громоподобным. – Ты понял?

Но ответа не последовало, потому что началось то, что люди так безответственно называют игрой.

Первым в обгрызенное тело несчастной души вонзился штык. Он прошёл насквозь, и из образовавшейся в эфирном теле души дыры потекла кровь. Она была не настоящая, а такая же, как и в играх, виртуальная, но боль от её потери была не виртуальная, а самая настоящая. Скорчившийся от боли Огрызок, можно сказать, сам наткнулся на второй штык, который попал ему в шею. Виртуальная кровь хлынула фонтаном. А в этот момент следующая за штыком рука нажала на курок и выпустила в обезумевшую от боли душу целую обойму патронов. Область живота Огрызка превратилась в решето, из которого потекли красные струйки.

– Хорошо, – взревел Космический Разум. – Хорошее начало! Не замедляйте взятого темпа, и мы скоро пройдём эту миссию!

– Перестаньте! Перестаньте, – закричала душа, проткнутая очередным штыком. – Я хочу умереть!

– Поздно! – прозвучало в ответ. – Ты уже раз умер, больше такого счастья тебе не будет! – Раскатистый смех становился всё громче, а бедная душа, залитая красными потоками, становилась всё дырявее.

Несчастный Огрызок, пользуясь тем, что лицо его ещё оставалось не залитым кровью, делал отчаянную попытку за попыткой избежать очередного попадания, всякий раз натыкаясь на штык или дуло рукой или плечом, пока, в конце концов, сам не напоролся лицом на кинжал, который хотел обойти снизу.

– Отличный ход, и-и-и-и-диот! – по-лошадиному заржал вездесущий голос.

– Заткнись! – не сдержалась измученная душа, потеряв самоконтроль от боли и отчаяния.

– Это я заткнись? – зловеще тихо переспросил её победитель. – Это ты сейчас у меня заткнёшься!

В следующий момент гранатомёт, появившийся перед Огрызком, выпустил залп, и лицо несчастной обгрызенной души превратилось в сплошное красное месиво.

– Ну, что? – захохотал переполненный ненавистью голос. – Где теперь твой поганый рот? А?

Какое-то время Победитель людей хохотал, заглушая какофонию прославлявшего его хора, но вдруг, как по взмаху палочки невидимого дирижёра, всё замерло.

– Ты же не в джунглях жил, безмозглый! Разве ты не слышал о «не убий»? Конечно же, слышал! Но в тебе жило потаённое желание убивать, и я помог тебе раскрыть его в себе. И ты убивал! Ты убивал дни и ночи напролёт! Я придумал для тебя безобидное слово «стрелялка», и ты стрелял и стрелял. Сколько ты убил виртуальных людей? Не считал? Зато мы считали! – Барак снова наполнился сотрясающим стены хохотом.

Когда Злой Гений устал смеяться, он продолжил отвратительным, ещё противнее, чем хохот, шёпотом:

– Ты наш-ш! Ты – убийца, хоть тебе и не пришлось проткнуть штыком настоящее, эластичное человеческое тело. Ты просто не успел. Но ты бы это сделал, потому что ТЫ... ПРИВЫК... УБИВАТЬ! – С каждым последующим словом зловещий шёпот становился всё громче и громче, и последние три слова уже снова гремели, сотрясая внутренности барака.

– Я больше не могу, – прошептала еле живая Маша. – Ещё немного, и я умру.

– Здесь не умирают, – холодно перебил её Ваня, потрясённый увиденным. – Разве ты не слышала?

– Слышала. Значит, это называется как-то по-другому. Я просто слова такого не знаю.

– Мы уходим, – чётко скомандовал Ваня. – Это зрелище не для нас.

– Уходим, Ванечка, уходим. Только ты держи меня покрепче, пожалуйста.

На последнем слове Маша сделала особенный акцент. Это означало, что, несмотря на всё увиденное, притяжение к компьютерному бараку у неё оставалось.

– Да, гиблое это дело привязываться душой к чему бы-то ни было, – медленно поднимаясь, сказал Ваня. – За это очень дорого приходится платить.

Крепко обхватив за плечи свою любительницу компьютерных игр, потянул её подальше от зловеще разинутой пасти компьютерного барака, который, к их большому облегчению, сразу исчез.

16

– Не могу больше, давай передохнём, – простонала Маша, нарушив напряжённую тишину их отступления.

– Я тоже устал, – сдавленным голосом ответил Ваня. – Ты ничего не чувствуешь? – Он пристально посмотрел на свою подружку по несчастью.

– Ничего, честное слово, – Маша смотрела на Ваню, не отводя взгляда.

– Я вроде бы тоже. – Голос его звучал уже менее напряжённо, но, прежде чем расслабиться, он несколько раз пристально осмотрел окрестности и, не обнаружив ничего подозрительного, дал знак садиться.

Маша тут же растянулась на бугристой земле и стала похожа на платье с капюшоном, которое подвесили на прищепках для сушки. Ваня сначала присел с ней рядом, но потом тоже растянулся на земле лицом вверх – усталость давала о себе знать.

– Только ты не очень-то расслабляйся, – через силу выдавил он из себя. – Если что почувствуешь, сразу говори.

– Хорошо, но я вряд ли сейчас в состоянии что-нибудь почувствовать.

Маша не лукавила, но её другу такой ответ не понравился:

– Я с тобой не шучу. Мы здесь не в зоопарке.

«Платье с капюшоном» только вздрогнуло от испуга.

Какое-то время они пролежали молча. Первой не выдержала Маша:

– Неужели мы так и будем здесь скитаться от барака к бараку?

– Я тоже об этом думаю, – послышалось в ответ. – Из этого лагеря должен быть выход. И меня не покидает чувство, что я знаю, где он находится.

– И я знаю, – Машу удивило, что Ваня мучается над таким простым вопросом. – Это те заплесневелые ворота, через которые нас ввели.

– Нет, те ворота – только на вход. И неужели ты думаешь, что мы сможем пройти мимо свиноголовой собаки, а тем более среди толпящихся за воротами сгустков, ждущих своей очереди на вход?