Женщина подняла руку и несколько раз машинально провела по мягкой спинке. Кошка встала на лапки и улеглась на другой бочок, подставляя свою чёрно-белую голову под ставшую почему-то снова неподвижной руку. Женщина ещё несколько раз провела рукой по мягкой спинке, так же машинально, как и раньше.

Она смотрела в одну точку перед собой, почти не моргая. Как кошка ни старалась, вывести из оцепенения позднюю гостью автобусной остановки ей это не удалось, и последние кошкины надежды на тепло и ласку заглушил звук приближающегося автобуса. Жёлтыми фарами прорезал он полоску света в полуночном мраке, женщина встала, а кошка с отчаянным «мяу» кубарем полетела на землю.

Это жалостливое «мяу», полное обиды и разочарования, сделало то, чего кошка так настойчиво и безрезультатно добивалась: оно вывело женщину из оцепенения. Только теперь она заметила, что в её холодном безрадостном мире был ещё кто-то, не менее одинокий, чем она сама.

Автобус со скрипом раскрыл дверь. Женщина поспешно наклонилась, подняла с земли кошку, посадила её на скамейку, и поспешила к распахнутой двери. Когда же дверь за ней захлопнулась, прежде чем пройти вперёд по салону и занять какое-нибудь место, она бросила тревожный взгляд на оставшуюся на скамейке кошку. Ей показалось, что кошка как-то обречённо отвернулась от неё, свернувшись клубочком. Автобус тронулся, но женщина всё смотрела и смотрела на пушистый комочек, слегка припорошенный снегом. Когда же остановка почти скрылась из виду, она бросилась к двери и несколько раз настойчиво нажала на сигнальную кнопку, но водитель не обратил на это ни малейшего внимания. Тогда женщина бросилась к кабине водителя и, стуча ладонью по стеклу, закричала:

– Откройте дверь! Вы слышите, откройте дверь! Мне нужно выйти!

Водитель продолжал движение, как ни в чём не бывало.

– Откройте дверь! – ещё громче закричала женщина. – Я села не на тот автобус!

Водитель резко затормозил.

– У тебя что, времени не было подумать? – сердито буркнул он и открыл дверь. – Ходят тут полоумные, – добавил он с ещё большим раздражением.

Но женщина уже не слышала этих слов. Она бежала назад к остановке так, как будто вся её жизнь зависела от того, застанет она там бездомную кошку или нет. Когда же чёрно-белый комочек встрепенулся, и зелёные кошачьи глаза вспыхнули в тусклом свете залепленного снегом фонаря, женщина вздохнула с облегчением. Ещё несколько шагов, и она уже прижимала к себе озябшее чёрно-белое тельце.

Кошка подняла свою маленькую головку. Она уже привыкла к тому, что её бросали, но чтобы потом возвращались, такого она припомнить не могла.

– Мурочка, ты не бойся. – Голос женщины дрожал от уже готовых появиться слёз. – Я тебя не брошу. Как я могу тебя бросить? Тебе же тут так страшно и одиноко!

В этот момент взгляд женщины остановился на тусклом уличном фонаре, и на какое-то время она снова замолчала.

Кошка вытянула головку и уткнулась носиком в державшую её руку. От этого прикосновения женщина как будто очнулась:

– Моему сыну в реанимации так же страшно и одиноко, но ему я ничем не могу помочь, а тебе могу. – Слёзы крупными каплями потекли по заиндевевшим щекам. – Я могу спасти тебя от холода и голодной смерти. Ты слышишь, Мурочка, мы сейчас пойдём в мой осиротевший дом. Ничего, что ушёл последний автобус, мы пойдём пешком.

Женщина осторожно посадила кошку на лавку, чтобы расстегнуть верхние пуговицы пальто. Кошка же поняла, что снова остаётся одна, и обречённо опустила чёрно-белую головку.

– Ах ты, глупышка, – вытирая слёзы, улыбнулась женщина. – Ты не веришь в человеческую доброту, тебе так редко приходилось с ней встречаться, – сказала она вслух, а про себя подумала: «С каким же смирением она принимает всё, что посылает ей судьба: приласкали, так приласкали, бросили, так бросили».

Засунув кошку за борт пальто, она поправила воротник и, ускорив шаг, твёрдой походкой пошла по заснеженному тротуару.

2

– Ну, вот мы и дома, – опустив кошку на пол, сказала женщина и закрыла за собой дверь. – Сейчас будем ужинать.

Пока она снимала шапку и пальто, Мурка осторожными шажками прошла по коридору и повернула в сторону кухни.

– Видишь, какая ты! Никогда здесь не была, а знаешь, где лежит колбаска.

В холодильнике оказался совсем небольшой кусочек колбаски, но было немного молока, от которого Мурка тоже не отказалась.

Пока она подкрепляла подорванные бездомной жизнью силы, в углу коридора появился коврик, на котором можно было отдохнуть, вытянув лапы.

Закончив неожиданно случившийся ужин, кошка, подняв хвост трубой, прошла к приготовленному для неё месту, раскинулась на мягком коврике, не веря своему счастью, и сладко замурлыкала, а её новая хозяйка присела возле неё на корточки. Она всё гладила и гладила мягкую спинку и приговаривала:

– Спи, Мурочка, спи. Вот и пришёл конец твоей бродячей жизни. Будем с тобой жить-поживать да молочко попивать.

Хоть Мурка и не понимала языка людей, но слова подобравшей её женщины имели такую мягкую интонацию, что в унисон ей кошачье счастье сладостно заурчало в маленькой груди.

– Будем Ванечку ждать. Может, Бог даст, вернётся ко мне сыночек мой живой, и заживём мы дружненько втроём.

Мысли о сыне пришли вместе с болью. В глазах заблестела слеза. Мама встала и, с трудом переставляя затёкшие ноги, пошла к иконам. Но молиться не было сил. Сил не было даже просто стоять перед иконами. Мама, не раздеваясь, легла на кровать. Пролежав без движения какое-то время, она продрогла, но встать, чтобы раздеться и разобрать постель, не могла. Она просто перекатилась на край кровати и свернулась клубком, натянув на спину освободившийся край покрывала.

Была глубокая ночь. Хотелось забыться, но сон не приходил. Мысли в голове путались, и стало страшно. Казалось, вот-вот, и она сойдёт с ума. Мама встала с постели и стала ходить по комнате взад и вперёд.

«Почему это случилось со мной? – думала она. – Почему Господь забирает у меня единственного сына? Ваня это всё, что у меня есть… И чем я хуже других? – спрашивала она себя. – И в церковь хожу, и по заповедям жить стараюсь, регулярно исповедуюсь, причащаюсь. Боже, за что же Ты так наказываешь меня? Конечно, много грехов на душе моей, но, я, ведь, и каялась. Так почему же это случилось со мной? Может, остался какой-то тяжёлый неосознанный грех, но как тогда его осознать?»

Мама бросилась к тумбочке с книгами и стала перебирать их. У неё было много хороших книг, прочитанных и ещё непрочитанных, но всё это было не то, что сейчас ей было нужно. Перебранная стопка книг переместилась назад в тумбочку, она уже хотела было встать, отчаявшись найти что-нибудь подходящее, но тут взгляд её упал на маленькую книжку, уголок которой высовывался из-под ещё неперебранной стопки. Она потянула за торчавший уголок, и в руке у неё оказалась хорошо знакомая книга «Мытарства блаженной Феодоры». Не один раз читала и перечитывала она её. Эту книгу любил и боялся Ваня. Когда она появилась у них в доме, он уже пошёл в школу.