– Эти галлы очень любят сражаться топорами.
– Серьезная рана? – озабоченно спросил я.
– Ничего особенного. Заживет. Я получал и похуже, когда был гладиатором.
Спартак обнял меня, и я сообщил ему про вождя Амбиорикса.
– Так! Значит, этот ублюдок мертв! А я-то удивлялся, с чего бы это они так внезапно побежали, – он оглядел своих людей, которые сидели на земле, сняв шлемы. – Акмон, поднимай всех. Идем дальше.
– Они устали, Спартак.
– Вечером поспят и отдохнут. Мы уже близко от резиденции этого царька, и я хочу превратить ее в кучу пепла, прежде чем мы тронемся назад.
Через полчаса, собравшись с силами, мы двинулись дальше к укрепленному селению Амбиорикса. Мы потеряли пятьдесят человек убитыми и еще сотню ранеными, но поляна была вся завалена убитыми галлами. Большинство лежало длинной цепочкой, протянувшейся от правой лесной опушки до левой, там, где шла основная схватка. Их были сотни. Мы нашли тело Амбиорикса со стрелой, попавшей в правую глазницу. Спартак отрубил ему голову, воткнул в землю копье и насадил на него.
Мы оставили на месте раненых и отрядили сотню фракийцев, чтобы они отвели их обратно в лагерь, а сами двинулись дальше. Наше продвижение несколько замедлилось, поскольку бой – дело утомительное. Но мы немного подкрепились – пожевали сухарей и попили воды, а затем вновь наполнили фляжки из ручья, что протекал через луг по пути к укреплению галлов. Именно здесь я убил брата Галлии, когда мы доставили сюда золото. Как оказалось, все это было совершенно не нужно. Амбиориксу следовало бы оставить нас в покое. Но хитрость и амбиции заставили его поверить, что он сможет использовать нас, чтобы освободиться от римского владычества и стать царем царей всех здешних галлов. А теперь он мертв, его воины перебиты, племя обескровлено и почти уничтожено. Как и говорила мне Галлия, это побежденный народ.
Укрепление пало без боя. Когда мы до него добрались, ворота оказались открытыми, на боевых платформах над частоколом было пусто. Люди, без сомнения, узнали о смерти своего вождя и сбежали отсюда. Бирд полагал, что они направились в горы, хотя Спартак подозревал, что кое-кто все еще следит за нами из зарослей. Но это не имело никакого значения. Мы забросали укрепленное селение горящими головнями, первым делом, конечно, резиденцию вождя, которая вскоре превратилась в пылающий ад, и огонь поглотил центр власти племени сенонов. Здесь, должно быть, жили многие поколения их вождей, царьков и принцев, отсюда они осуществляли свою власть, а сейчас все это превращалось в золу и пепел. Остальные дома мы тоже подожгли, и громкий рев пламени сопровождал нас на пути назад.
Вечером, когда мы вернулись в лагерь, я вымылся и переоделся, а потом сообщил Галлии, что ее отец погиб. Она посмотрела мне в глаза, потом обняла и поцеловала.
– Я рада, что ты жив.
– Мне очень жаль, ты ведь потеряла отца…
Она покачала головой:
– Я была для своего отца ничем, просто вещью. Так с чего мне его оплакивать? Моя семья – это ты и те люди, рядом с которыми я теперь нахожусь! И другой семьи у меня нет.
Через несколько дней войско двинулось дальше на север, к извилистой реке Пад, мощной и широкой, текущей на восток, к Адриатическому морю. Здесь мы разбили лагерь и в первый раз с того времени, как покинули район Фурии, насладились длительным отдыхом. Мы поставили палатки на южном берегу могучей реки, которая в этом месте достигала тысячи футов в ширину; фракийцы разместились в центре, остальные по обе стороны от них на огромном, но хорошо организованном пространстве, протянувшемся на многие мили. Мои конники встали лагерем на правом фланге войска, заняв отмель в излучине реки с полмили шириной. Луга на обоих берегах реки обильно заросли травой, а в самой реке было полно рыбы. Вскоре многие из моих товарищей уже ловили эту рыбу, бродя вдоль берега и вытаскивая из воды отличный улов – радужную форель, озерную форель, ручьевую форель, хариусов, сигов, барбусов, сомиков, щук, окуней, карпов, линей, голавлей, ельцов, лещей и плотву. Сразу за западной оконечностью лагеря располагалась полоса открытого пространства в излучине реки. Здесь берег был почти плоский, и мы могли заводить коней прямо в воду. Сама река, хоть и глубокая, текла неспешно, что позволяло уговорить коня войти в воду по самую холку, и это было вполне безопасно. Я проделал это с Ремом, и хотя сначала он немного упрямился, потом все же поддался и вскоре наслаждался купанием.
Раненых успешно лечили, и они вскоре начали поправляться, оружие чинили в кузнях, которые соорудили на берегу, а Годарз наладил изготовление тысяч новых стрел. Как обычно, Бирд устроил свой лагерь вне территории, занятой войском, и каждый день высылал разведчиков на поиски противника. Но противник так и не появился. Разведка вообще мало кого обнаружила в округе. Страшные слухи о нас явно широко разнеслись повсюду и перепугали всех и вся.
Войско уже пробыло на берегу Пада две недели, когда мы с Галлией, Дианой и Гафарном отправились к Спартаку, получив от него приглашение прибыть. Бирд как раз только что вернулся из очередной разведывательной вылазки и сообщил мне, что по направлению к Мутине движется огромный поток беженцев, но к северу от нас его люди не видели никого и ничего, стало быть, нам открыт путь к Альпам и свободе. Мы нашли Спартака у реки. Голый по пояс, он стоял с дротиком в руке по бедра в воде. Рядом с ним был Домит, тоже обнаженный до пояса, и оба они внимательно смотрели в воду. На берегу сидели Клавдия и Акмон, а между ними стояли две плетеные корзины. Мы остановились и спешились, привязали лошадей к стоящему неподалеку фургону. Клавдия подняла руку, приветствуя нас, и приложила палец к губам, требуя соблюдать тишину. Домит внезапно всадил пилум в воду и извлек из нее трепыхающуюся форель, насаженную на острие. Он схватил рыбину и выбросил на берег, а Акмон положил ее в одну из корзин.
– Ха! – воскликнул Акмон, – три-ноль в его пользу, Спартак! Есть опасение, что вы с Клавдией останетесь нынче голодными.
Спартак поднял свой пилум повыше, к поясу, а затем со всей силой вонзил его в воду. И промахнулся.
Домит помотал головой:
– Нет-нет-нет! Ты же не человека стараешься убить, а форель поймать! Дай ей подплыть поближе к острию, а потом уж бей, – и, подтверждая свои слова, коротко взмахнул рукой и проткнул дротиком еще одну рыбину.
Спартак раздраженно швырнул пилум на берег и выбрался из воды. Лучи солнца блестели на его мощных мышцах рук, на огромных плечах и широкой груди, на левой стороне которой виднелся длинный белый шрам, тянувшийся от плеча вниз. Он заметил, что я его рассматриваю.
– Подарок от одного гиганта-нубийца на арене в Капуе. Профессиональная болезнь гладиатора.
Клавдия протянула ему тунику, после чего он обнял Диану и Галлию, которые уже уселись на берегу рядом с Клавдией. И нахмурился, услышав позади себя всплеск и радостный вопль Домита, а потом увидел еще одну рыбину, упавшую на землю рядом с ним.
– Хватит на сегодня, Домит. У тебя полно других забот.