Я долго ходила там и зашла очень далеко, но земля по-прежнему была завалена мертвыми, римлянами, и рабами. Потом я увидела впереди всадника на могучем вороном коне. Это был фракиец. Когда я подошла поближе, то увидела, что он одет во все черное – в черные сапоги, штаны, тунику и шлем. И хотя он сдвинул шлем на затылок, я не могла разглядеть его лицо, а только слышала низкий командирский голос. Я спросила его, где нахожусь, и он ответил, что недалеко от рая, но добавил, что я не смогу туда войти, пока не попрошу всадника на белом коне отвезти мой самый драгоценный дар в землю солнца. Я спросила всадника, где мой муж, и он ответил, что тот ждет меня под деревом, вокруг которого обвился змей. Я поняла, что это Спартак и что он тоже мертв, потому что однажды, когда он был младенцем, вокруг его головы обвилась змея, но не причинила ему никакого вреда. И еще я поняла, что больше не беременна, и что самый драгоценный дар – это мой новорожденный ребенок.
Клавдия повернулась и заглянула мне в глаза. Ее напряженный взгляд здорово мен беспокоил.
– Ты мне друг, Пакор?
– Ты же знаешь, что да, госпожа.
– Тогда, если я тебя кое о чем попрошу, ты уважишь мое желание?
– Я всегда готов сделать для тебя все, что угодно, госпожа.
Она немного помолчала, как будто ища ответа в глубине моей души. Потом заговорила:
– Тогда я попрошу тебя вот о чем. Когда родится мой ребенок, обещай, что заберешь его с собой в Парфию, потому что тот всадник на белом коне, о котором мне говорил тот конный фракиец, это ты. Сделаешь это?
Я был в замешательстве. Я уже решил, что все ее слова – лишь бред беременной женщины; я слышал, что когда женщина носит под сердцем ребенка, она бывает иногда подвержена приступам безумия.
– Но, госпожа моя, – осторожно заметил я, – ведь Спартак и сам позаботится и о тебе, и о новорожденном.
Тут она рассердилась.
– Ты разве не слышал, что я говорила? Неужели ты решил, что я сошла с ума? Неужели ты настолько плохого мнения обо мне, если обращаешься с таким презрением?
Я взял ее за руку, пытаясь успокоить.
– Госпожа, я для тебя жизни не пожалею, и ты прекрасно это знаешь.
Она выдернула руку.
– Тогда обещай выполнить мою просьбу, парфянин!
И снова уставилась на меня пристальным взглядом, буквально пригвоздив к месту. Ее глаза пылали гневом, словно бросая мне вызов. Но я и так не посмел бы ее ослушаться.
– Если таково твое желание, тогда это для меня приказ, и я его выполню. Клянусь тебе.
Ее гнев тут же угас, и она облегченно вздохнула. Клавдия взяла меня за руку, а потом Галлию.
– Спасибо! Спасибо вам обоим, друзья мои!
Когда гроза немного утихла, я отправил Клавдию обратно в шатер Спартака, обеспечив ее эскортом. Я был уверен, что она все еще не в себе и может что-либо сделать с собой, если оставить ее одну. Но когда она обнимала и целовала меня перед тем, как уехать, то казалась поистине счастливой и беззаботной, почти как ребенок. Галлия осталась со мной – она должна была готовить своих женщин к завтрашнему походу. Мы сидели с ней, пили подогретое вино, и она не сводила с меня пристального взгляда. Ветер к этому времени уже стих, а дождь лишь чуть моросил. Воздух был прохладный и свежий.
– Ну, так что?
– Что именно?
– Ты дал ей слово. Ты его сдержишь?
Я засмеялся.
– До этого дело не дойдет.
– Как это?
– Ей приснился кошмар, это гроза ее так возбудила…
– Значит, ты предпочитаешь не видеть очевидное.
Я осушил свою чашу.
– Я уверен, что Спартак очень расстроится, если узнает, что Клавдия нам рассказывала.
Галлия встала и пошла к выходу:
– Мне нужно проверить, готовы ли мои женщины.
– Мы выступаем за час до рассвета.
– Я знаю. И еще я знаю, что Спартак еще до нас узнал об этом сне Клавдии. Спокойной ночи, Пакор.
Мы выступили из лагеря в предрассветном мраке зимнего утра. Повсюду висел туман – и над морем, и над землей, прилипая к нашим телам. И хотя я плотно завернулся в плащ, мне все равно было холодно, хотя, возможно, это ощущение возникло из-за страха. Рассказ Клавдии вывел меня из равновесия, так что спал я мало. Я пытался выбросить из головы ее слова, но она ведь не ошибалась, когда предрекла мой приход и вступление в войско Спартака и когда предупредила о той засаде возле Фурии, на берегу. Так почему бы ей не оказаться правой и сейчас? Я все же избавился от этой мысли. Прошлой ночью, когда Галлия отправилась к своей сотне, я поехал повидаться с Афранием и убедился, что его люди заняты подготовкой к атаке на Красса. Все вокруг было буквально пропитано запахами кожи и скребущими звуками затачиваемого оружия. Афрания я нашел в его палатке. Он был окружен командирами – по большей части это были испанцы, как и он сам, все молодые, горящие желанием поскорее наброситься на римлян. Афраний был чрезвычайно горд своими тремя легионами, на что имел полное право. Весь последний год он усердно их учил и муштровал, хотя я здорово опасался, что его стремление доказать, что они лучшие во всем войске, лучше даже фракийцев Акмона, приведет его к преждевременной гибели.
– Ты не забывай, – сказал я ему, когда он отпустил своих командиров, – что твоя задача – это лишь отвлекающий маневр. Смотри, не зарывайся!
– Может, это и отвлекающий маневр, но мы ведь вполне можем произвести на Красса должное впечатление, такое, какое он не скоро забудет, – он искоса посмотрел на меня. – Кроме того, почему это вся слава должна доставаться коннице?
– Ты полагаешь, что я желаю одной только славы?
– Конечно. А чего же еще?
Я подозревал, что он скорее имеет в виду самого себя, а вовсе не меня.
– Разве мы не за свободу сражаемся?
– Я всегда считал, что мы сражаемся с римлянами, но готов примириться с тем, что кое для кого достаточно и одной свободы.
– Но не для тебя, да?
На его лице появилось равнодушное, незаинтересованное выражение.
– Моя страна находится под пятой римлян, вернее, большая ее часть. Так что это не слишком привлекательная идея – вернуться назад, чтобы влачить там жалкое существование на какой-нибудь выжженной солнцем горе и заниматься одними разбоями. А здесь мы заставляем римлян плясать под нашу дудку. Вот такая жизнь и работа мне нравится!
– Мы не сможем вечно держать войско под носом у римлян.
Он откинулся на спинку кресла и наполнил чашу вином из кувшина. Наполнил вторую и предложил мне. К моему изумлению, это оказалась вода.
– А почему бы и нет? Ты слышал о Ганнибале?
– Кажется, это был злейший враг Рима.