– Заслужил…

Путь ко мне освободился, и Эскалант, наконец, приблизился.

– Уезжаешь? – глядя на меня, спросил он.

Я сузила глаза, так как их беспощадно щепали предательские слёзы.

– Как видишь! – прошептала я.

Как же мне хотелось коснуться его…

– Надолго? – голос Виктора звучал как-то сдавленно.

Я судорожно вздохнула:

– Пока не забуду…

Эскалант кивнул.

– Это правда? – гипнотизировал он меня своим взглядом.

– Что именно?

– То, что говорят о тебе?

Горькая усмешка вырвалась у меня.

Я не верила своим ушам. Он пришёл удостовериться в какой-то сплетне?! А я-то молила о том, чтобы он убедил меня остаться! Обнял, сказал, что любит, и разуверил в тех ужасных слухах о нём. Я хотела его защиты от того позора, который он сам накликал!

Смахнув предательскую слезу, я посмотрел на человека, в котором так горько ошиблась.

– Правда! – закивала я, совершенно не имея наималейшего понятия, что он имеет в виду. – Всё до последнего слова. Всё – правда.

Я гордо смотрела в теперь уже презрительные глаза Эскаланта, внутри крича от боли. Мне пришлось сжать кулаки, прокалывая кожу рук ногтями, чтобы стерпеть эту муку.

– Значит, всё было игрой? – спросил он, тоном способным замораживать сердца.

Объявили об окончании посадки на мой рейс. Это было моим спасением. Я взяла свою ручную кладь и заметила, как пара моих слезинок упала мне под ноги.

– И пусть знание этого упростит твоё жалкое существование, Эскалант!

Не оглядываясь, я оставила за свой спиной своё прошлое, от которого раньше зависело моё будущее.

На меня понимающе смотрел любезный персонал аэропорта, пока я пыталась выплакать свою боль. Глядя в иллюминатор самолёта со своего места, я не могла ни как совладать со своими эмоциями.

Раздался звонок на моём мобильном. С робкой надеждой я взглянула на экран. Но номер был не знаком, и, судя по международному коду, звонили из моей родины.

– Злата Бронских? – спросил меня мужской голос.

– Кто это? – мой голос звучал приглушённо из-за забитого носа.

– Моё имя Гаспар Али-Капур, я друг и коллега вашего отца.

С трудом сосредотачиваясь на этом разговоре, я пыталась расслышать низкий голос говорившего на моём родном языке с лёгким американским акцентом.

– Я звоню вам по его поручению. Так получилось, что он только что был арестован и просит вас не приезжать домой…

– Что?!

– На объяснения нет времени. Просто оставайтесь пока… там, где вы находитесь!

– Но я не могу! Я уже вылетаю!

– Fuck!.. Простите! – он быстро спохватился. – Хорошо. Только как прибудете, позвоните мне. Но только мне и сразу, хорошо?

– Да-да, я поняла.

Глава 42
Никодим Дворак

Абсолютно сбитая с толку, я провела самые мучительные в моей жизни три часа и сорок пять минут перелёта. Единственное, на чём я могла сосредоточиться, так это обдумывание моего плана действия.

Буквально вылетев из самолёта, я сразу набрала отца. Номер не доступен, сказал мне через динамик равнодушный голос оператора. Я загрузила через мобильный интернет все последние новости политики. Я не доверяла новоиспеченному другу моего отца, поэтому не стала сразу звонить.

Съедаемая угрызениями совести за собственный эгоизм, я читала ужасно тревожные новостные заголовки, сидя в зале аэропорта моего родного города. Переворот, новая власть, военное положение, террористы, оккупация… Словно ещё один страшный сон.

И мой папа как представитель власти был арестован за свою деятельность какими-то патриотами новоиспеченной страны. Как это могло произойти в мирной и спокойной стране буквально за несколько недель?! И отец, как он мог скрывать от меня подобное? А Тесса? Неужели была не в курсе?!

Но как же я могла это упустить из виду?! Ответы на поверхности – моя изоляция от новостей из внешнего мира, мамина фамилия вместо отцовской и проблемы в личной жизни.

Теперь я понимаю, что лучшим решением было бы купить обратный билет. Но тогда я, словно пытаясь исправить свои ошибки, поступила очень рискованно и безрассудно.

Поймав такси, я назвала свой адрес. Нужно было забросить вещи и отправиться на встречу к отцу. Судя по данным из интернета, он находился в здании милиции, которую распустили.

Таксист как-то странно поглядывал на меня, пока вёз к моему родному дому. Но я вскоре перестала это замечать, полностью погрузившись в пейзажи города, который теперь не узнавала.

Осень в моей стране была не такой уютной, как в Испании. Серое небо, холодный ветер, моросящий дождь и температура еле-еле переползала деление термометра «+10». Но не это меня смущало.

Город стал иным. Я словно попала в другое измерение. Людей обычных очень мало, зато в камуфляжной одежде – непривычно много. Автомобили без номерных знаков, флаги, столько лет висевшие на почётном месте, теперь валялись в грязи. А ещё – оружие. Я наблюдала, как устрашающее стало привычным. Автоматы держали в руках, а кобура на поясе для многих была нормой…

Чувство паники и страха сжимало мои внутренности холодными клещами. Я стала набирать номера всех своих знакомых из родного города. Но всё безрезультатно – либо автоответчик, либо гудки, либо «номер недоступен». Мне ничего не оставалось, как позвонить подозрительному другу отца. Прослушав череду долгих гудков, мой вызов остался безответным.

Во всей этой ситуации был только один плюс: я могла сосредоточиться над чём-то кроме Виктора Эскаланта.

Мы остановились возле какого-то поста из самодельных сооружений. Мешки с песком были выложены в баррикады, на огромных бетонных плитах были надписи: «Стоп» и «Гаси свет». Мужчины с оружием наготове проверяли документы у желающих проехать. Мы были не исключением. Когда мне мой паспорт вернули, мы тронулись дальше в путь.

Мой взгляд задержался на самодельном кресте, в центре которого гвоздём был приколочен лик Божьей Матери.

– Ужас какой!.. – пробормотала я.

Водитель вопросительно на меня посмотрел, и я поняла, что машинально говорила по-испански.

– Простите…

Я не стала расспрашивать его, слишком уж странно он смотрел на меня.

Мы приехали. На улице уже смеркалось. Я вышла из авто и, остановившись, кинула взгляд на мой родной дом. Предчувствие чего-то плохого не мне давало покоя. Мрачный и на вид одинокий двухэтажный особняк за высокими воротами. Он был такой чужой и холодный, словно всем своим видом отговаривал меня входить внутрь.