Соленый и горячий, он казался ей вкуснее самого изысканного блюда.
И он полностью принадлежал ей.
Хотя бы в эту ночь.
Клио чувствовала себя королевой и императрицей в одном лице, хотя и дрожала всем телом в его руках. Губы уже опухли от поцелуев Стефано, глаза плохо видели сквозь опустившуюся пелену.
Сбывалась самая смелая фантазия Стефано. Только в реальности все было еще лучше. Подняв Клио на руки, он понес ее через гостиную.
– На моей кровати удобнее, – пояснил он. – Сколько бессонных ночей я провел в ней, представляя тебя. Не мог заснуть, ворочался, фантазировал о тебе. Впрочем, моей комнатой можно не ограничиваться. После первого раза можно пойти к тебе. Или в ванную. Или на кухню. Или в зал. Ты хочешь заняться сексом на фоне огней Манхэттена? А на террасе, где ты сможешь смотреть в небо, пока я буду ласкать тебя везде?
Клио не находила слов. Вместо ответа, она лишь протяжно простонала и закрыла глаза. Стефано чувствовал, как она дрожит в предвкушении. Он видел, как она покраснела, и возбудился еще сильнее.
На пороге спальни он остановился, поставил Клио на пол и посмотрел в ее округлившиеся глаза.
Она смотрела внутрь комнаты – на Центральный парк в окне и на огромную кровать у стены.
Взяв в руки пульт, Стефано включил свет на максимум. Клио стыдливо повернулась к нему. Ее щеки и шею снова залил румянец.
– Клио, bella?
Она тяжело сглотнула и подняла на него глаза.
– Мы можем делать это без света, Стефано?
Сначала он хотел ответить «нет». Пусть она знает, что в сексе он диктует правила; что она ничего от него не спрячет; что она будет принадлежать ему вся, целиком и полностью, со всеми недостатками тела, как бы она их ни стеснялась.
Но увидев ранимость в этих больших и добрых глазах, он забыл про привычки самца и послушно кивнул. Еще несколько секунд он просто смотрел на нее, словно стараясь запомнить каждый сантиметр ее тела. А затем выключил свет.
Обхватив щеки Клио руками, он прижал ее губы к своим.
Он уже не видел выражения ее лица, как не видел ее приятных изгибов. Но от этого все остальные чувства лишь обострились.
Ее запах, аромат ее дыхания, дрожь. Теперь она поглощала его, а не наоборот, как было при свете.
Он целовал и покусывал ее губы, играл с ее языком, явственно слыша кипение собственной крови.
Никогда в жизни поцелуи не давали ему столько удовольствия. Раньше он считал их лишь обязательной, не всегда нужной прелюдией. Но Клио он мог целовать дни напролет, только чтобы слышать ее сладкие постанывания.
Он уже не владел собой, не видел границ этому празднику, на котором сбывались его смелые мечты. Внутренний голос говорил, что он никогда не сможет насладиться ею вдоволь; что ему всегда будет ее мало. Но он все продолжал целовать ее, пытаясь утолить свой неистовый голод.
Он не прекращал чувствовать ее запах, словно им пропитался весь воздух вокруг. Да, она сумела найти брешь в его броне, отыскала самую уязвимую его часть. А он, казалось, был только рад этому.
Скоро она узнает о нем все. Его самый страшный кошмар станет ей известен.
Она узнает, как он прошел против своей природы, похоронив сердце и все то светлое, что было в нем. Она узнает о зависти к Рокко, который нашел обожающую его женщину. И к Кристиану – за то, что тот нашел Алессандру.
Она узнает, как, собирая себя по частям после предательства Серены, он оставил в стороне все свои добрые качества. И о том, как благодаря Клио он снова захотел стать собой прежним.
Совсем недавно это было его главным кошмаром. Но теперь этот страх придавал ему силы, смешиваясь с желанием, которому нет равных по силе.
Он давно сбился со счета, сколько женщин прошло через его постель за эти двенадцать лет. Но ни одна из них не разжигала в нем такой страсти.
У этого желания, казалось, не было конца. С каждой секундой он хотел ее больше и больше. Ее запах, ее кожу, ее сладкие стоны. Клио извивалась в его руках, то прижимаясь, то отдаляясь снова. А он так же неистово целовал ее губы и не мог оторваться.
Одной рукой он держал ее за волосы, словно боясь, что она исчезнет. Второй прижимал ее бедро себе между ног, давая понять силу своей эрекции.
Но что бы он ни делал, чтобы зажечь, возбудить ее, он все больше понимал, что это она управляет им. Это он нуждается в ней больше, чем она в нем. Бороться с этим чувством было бесполезно. В него можно было лишь прыгнуть, нырнуть, как в бушующий океан.
Но если ему суждено утонуть в нем, Клио утонет вместе с ним.
Его губы были так тверды, так идеальны. И так отчаянно необходимы ей. Он прикусил ей нижнюю губу, распространяя сладкую боль по всему телу, пробуждая миллиарды нервных клеток, беспробудно дремавших до этого дня.
Неужели это случилось? Он принадлежал ей. Эта мысль стучала в голове, как неустанный барабан.
Он принадлежал ей, как никому в своей жизни. Клио чувствовала это по его прикосновениям, вздохам и ласкам его языка. Его рот преподавал ей уроки любви, покрывая огнем каждый сантиметр, каждую клетку ее тела.
– Bella. Я знал, что не видеть тебя в темноте будет мучением. Но не думал, что таким тяжелым.
Но Клио было все равно. Главное, что он был рядом. Главное, что этот голос принадлежит ему. Крепче обвивая его шею руками, она изо всех сил прижалась к нему, давая почувствовать свою налитую грудь.
В ответ он зарычал, впился пальцами ей в бедра и поднял на руки.
Он опустил ее на высокую кровать, резко схватил за краешки блузки и дернул. Перламутровые пуговицы разлетелись во все стороны.
Но его резкость не пугала, наоборот, заводила Клио. Ей было приятно, что она может заставить дрожать его сильное мускулистое тело. Что она способна сокрушить его отчаянным желанием. Все это было как бальзам на раны, жестоко нанесенные Джексоном.
Она опустила голову одновременно с ним.
В лунном свете ее кожа казалась молочно-белой, а возбужденные соски прорывались от страсти сквозь шелковый бюстгальтер.
Стефано негромко выругался и обхватил ее с двух сторон руками. Щелчок застежки на бюстгальтере прозвучал как короткая, но сладкая песня.
Вместо того чтоб напасть на Клио, как ей того хотелось, Стефано посадил ее на колени и расстегнул ей джинсы. Затем медленно спустил их вместе с трусиками – через бедра, через икры и ступни. Швырнув одежду в сторону, он кинул Клио на спину.
Темнота ночи давала ей смелость, которой она не могла похвастаться при свете. Ей оставалось только догадываться, каким жадным взглядом он смотрит на нее в эту минуту. За свои страхи она винила и ненавидела Джексона. Ненавидела за то, что он разрушил ее уверенность в себе.