– О нет, моя маленькая Хелена, – прохрипел он. – Так просто ты ничего от меня не получишь.
Он еще раз скользнул по ее щеке губами, бросил через плечо «доброй ночи» и исчез, щелкнув снаружи замком и оставив ошеломленную супругу возле двери.
Наутро она уже не помнила, как добралась до спальни. Простыня рядом была несмятой, и горечь унижения снова подступила комом к горлу. Зажмурив полные слез глаза, Хелена вспомнила сон, только что заставивший ее проснуться. В нем она куда-то бежала, словно чувствовала за спиной опасность, реальную, ощутимую и в то же время какую-то неопределенную. Она как будто должна была о чем-то предупредить Яна. Но о чем? Сейчас, по крайней мере, Хелена этого не знала. Или она должна была предупредить кого-то другого, кому угрожал Ян?
Хелена откинулась на подушки и застонала от беспомощности. Сквозь полуприкрытые веки она увидела на пороге девушку с подносом в руках. Рядом стояла Назрин с аккуратно сложенными штанами для верховой езды и выстиранной рубахой, той самой, в которой Хелена прибыла в Сурья-Махал.
– Хузур приглашает вас проехаться с ним верхом, мемсахиб, – провозгласила старушка, ласково заглядывая в лицо госпожи.
«Черт с ним и его лошадьми», – подумала Хелена. Но мысль о прогулке на свежем воздухе внезапно показалась ей заманчивой. Запив легкий завтрак чаем, Хелена преодолела последние сомнения и натянула сапоги.
Когда она со смешанным чувством обиды, гнева и радостного возбуждения подходила к воротам, Ян уже стоял там и как ни в чем не бывало болтал с конюхом. Завидев ее, он прервал беседу и повернулся. Узкие штаны, заправленные в высокие, блестящие сапоги, и свободная рубаха, казавшаяся ослепительно-белой на фоне короткой коричневой куртки, подчеркивали его гибкость и силу. Ветер трепал кудрявые черные волосы, и мрачное лицо горело каким-то диким восторгом. Когда он улыбнулся, у Хелены защемило сердце. Она тряхнула головой, напуская на себя гордый вид, и холодно поздоровалась:
– Доброе утро.
– Доброе утро, Хелена, – тепло приветствовал ее Невилл. Он наклонился, чтобы поцеловать супругу, но та увернулась. – Хорошо спала?
– Надеюсь, ты тоже, в чьей бы то ни было постели, – раздраженно бросила Хелена через плечо.
Но улыбка Невилла стала лишь еще ласковее.
– О да, я отдохнул прекрасно, – с напускным смирением отвечал он.
Когда же двое слуг вывели во двор черного жеребца и белую кобылицу, у Хелены перехватило дыхание, так что на мгновение она забыла и обиды, и гнев. Никогда прежде не доводилось ей видеть таких красивых животных. Мускулы так и играли под блестящей шкурой. Гордая посадка головы с изящными линиями черепа и тонкие суставы выдавали благородную арабскую кровь.
«Ты красивая», – прошептала Хелена, похлопывая кобылу по ноздрям. Та подняла на нее большие глаза, выражение которых быстро сменилось с опасливого на доверительное, и ласково ткнулась мордой в руку наездницы. Ян любовно потрепал кобылицу по крупу и взял у слуги уздечку. «Я хочу, чтобы он так же смотрел на меня», – невольно подумала Хелена.
– Однажды Всевышний приказал северному ветру, – тихо начал Ян, как будто обращаясь к самому себе: – «Уплотнись! Я хочу создать из тебя новое существо!» И из получившейся материи слепил животное и назвал его лошадью. «Ты араб, – обратился к нему Всевышний, – и я дам тебе каштановый окрас муравья и поставлю царем над всеми зверями». Другому коню он дал цвет ворона, третьему – рыжей лисы, а четвертому – белого медведя. А потом пустил свое стадо, и оно разбежалось по земле. Так пишет эмир Абд-эль-Кадер. И с тех пор каждый конь помнит, из чего он создан. – Невилл усмехнулся, передавая Хелене уздечку. – Она носит имя Шакти – светлой ипостаси супруги Шивы, олицетворяющей женское начало мира. Она родилась в конюшне Шикхары и первые два лета своей жизни провела на ее лугах.
Его дыхание обжигало щеку, и Хелена отодвинулась, почувствовав, как по спине пробегает холодная дрожь. Мимолетной улыбкой, несколькими фразами Невилл уничтожил весь ее гнев и ее гордость, и это было неприятно.
Внезапно заржала лошадь, и Хелена обернулась. Без всякой видимой причины черный жеребец рвался, вскидывая копыта. Мальчик-конюх испуганно пригибался к земле. Выхватив у него уздечку, Ян ловко поймал стремя и вскочил в седло. Слуги попятились. Вороной пару раз вздыбился, недовольно встряхнулся и наконец, тяжело дыша, начал успокаиваться, поддаваясь ласковым уговорам Невилла.
– А этого, вероятно, зовут Шива, – с усмешкой предположила Хелена.
– Точно так! – рассмеялся Ян. – И он сущий черт, как ты видишь.
«Как и ты сам», – подумала Хелена и сдвинула брови. Насмешливый взгляд Яна свидетельствовал о том, что он угадал ее мысли. В глазах Хелены снова вспыхнули гневные искорки, но Невилл уже поворотил коня.
Привратник открыл ворота, и Хелена облегченно вздохнула. Теперь она могла сосредоточиться на мерных покачиваниях лошадиных бедер или уздечке. Ее удивила легкость общения с Шакти. Эта кобыла словно угадывала желания наездницы, прежде чем та успевала подать команду. В то же время Хелена чувствовала за ее внешней податливостью непокорную, огненную натуру.
Вскоре стук копыт по каменной плитке сменился приглушенным хрустом песка и гальки, и они выехали на просторы пустыни. Лошади тут же понеслись рысью. В серо-голубом небе стояло тусклое зимнее солнце. И вся каменистая земля, поросшая выцветшими кустами терновника и корявыми деревцами, стояла погруженной в тишину. Было холодно, и Хелена мысленно благодарила Назрин, навязавшую ей с собой куртку с длинными рукавами, сама она явно недооценивала здешнюю зиму. Ландшафт, куда ни кинь взгляд, выглядел необитаемым. Разве одинокий канюк, паривший вдали, распластав крылья, свидетельствовал о том, что и здесь теплится жизнь. Не дожидаясь команды, Шакти и Шива понеслись вперед, заливаясь счастливым ржанием. Хелена с наслаждением вдыхала пыльный сухой воздух с легким запахом прелой листвы и древесины.
Солнце уже стояло высоко над землей и быстро нагревало ее. Краем глаза Хелена заметила, как Ян, не отпуская уздечки, снял с себя куртку. Взгляд ее скользнул по паре пистолетов в кобурах, висевших у него на поясе справа и слева.
– Они действительно нужны? – поинтересовалась Хелена.
– От Бенгалии и до Пенджаба эта зима выдалась голодной, – ответил Ян. – Лето было слишком засушливым. Это вызвало беспорядки, в том числе и не так далеко отсюда. Я не хочу рисковать, даже если в окрестностях Сурья-Махала все более-менее спокойно, а в этом мы с Моханом Тайидом убедились собственными глазами. – Он искоса посмотрел на Хелену и усмехнулся. – Как видишь, я не напрасно валялся этой ночью по чужим постелям.
Хелена покраснела, не то от стыда, не то от гнева, и наморщила лоб.
– Разве этим не должны заниматься британские власти?
– Разумеется. – Лицо Яна омрачилось. – Только английских хозяев, похоже, мало волнуют беды местного населения, ведь у них достаточно негров. – Он почти выплюнул последнее слово. – Их миллионы, и, если несколько десятков тысяч умрут от голода, холеры или малярии, что с того? Кроме того, чем меньше их остается, тем легче держать их под контролем. Стабильность британского господства – чистая фикция, фасад, украшенный орденами и знаменами. Ни солдаты, ни чиновники Империи никак не поймут одного: эту страну можно любить или ненавидеть, но подчинить ее нельзя. – Хелене показалось, что при этих словах Ян затрясся от ярости, и по спине у нее пробежали мурашки. – Все, что дает им эта земля – джут, хлопок, чай и масло, кожи, зерно, в конечном итоге оборачивается в деньги и оседает в карманах белых господ. Или утекает в Европу. У них нет средств ни на благотворительность, ни на железные дороги в удаленных от стратегически важных пунктов районах. Кроме того, англичане чтят «принцип невмешательства»: здесь уже ничего не исправить. И он тоже, разумеется, работает на пользу британской короны. – Он нахмурился. – Но я должен защитить людей, за которых отвечаю. В конце концов, – тут его рот снова скривился в усмешке и в голосе послышался сарказм, – я должен доставить вас невредимыми в Дарджилинг. Голодные люди отчаянны и непредсказуемы. У меня нет желания попасться в руки мародеров.