Чистая! – вынес я окончательный вердикт осматриваемой решётке. – Годится!
– Ага! Попалась! Серый волк пришёл! – внезапно кто-то заорал у меня над ухом, и меня крепко ухватили за бока.
Резко поворачиваю голову вправо. Чёрные очки-капельки, чёрный плащ с поднятым воротником. Мужик. Маньяк!!
Резким ударом правого локтя пробиваю ему в нос. Маньяк громко вскрикивает и хватается обеими руками за повреждённый орган. Воспользовавшись тем, что меня выпустили, обрушиваю ему на голову решётку, которую мыл. Нужно было бы двумя руками, но правая, после удара локтем, отнялась. Поэтому нахлобучиваю ему на голову её одной рукой, левой. Естественно, удар получается не очень сильный. Маньяк выпускает свой нос и с диким криком «караул, убивают!» хватается обеими руками за голову.
Ща, я тебе дам! – кровожадно думаю я и, отскочив к столу, на котором сушится посуда, хватаю за ручку очень удачно подвернувшуюся сковороду.
Маньяк топчется на одном месте, что-то мычит, держась одной рукой за разбитый нос, другой за голову. Я делаю в его сторону шаг, примериваясь, как поудобней приложить ему сковородой с левой руки, но тут в дверях посудомойки появляется мама Юн Ми и, изменившись в лице, испускает полный ужаса крик: «Юн Ми, что ты делаешь с дядей?!»
ДЯДЯ?! Опс…
Место действия: комната в доме мамы Юн Ми. За низеньким столиком с едой сидит мужчина в расстёгнутом чёрном плаще – дядя Юн Ми, Пак Юн Сок и мама Юн Ми. У дяди – отёкший и посиневший нос, в одну ноздрю которого вставлена белая ватка. Очков уже нет. Сломанные, они лежат на тумбочке рядом с телевизором.
– Аджжж! – произносит Юн Сок, качая головой. – Невестка, почему ты мне ничего не сказала?
– У тебя и так много забот, деверь, – опустив глаза, тихо отвечает мама Юн Ми, – мы с Сун Ок сами справились…
– Вижу, как справились! Девочка память потеряла!
– Врачи не смогли больше ничего сделать… Говорят, память совсем не изучена…
Мама Юн Ми кланяется, не вставая с пола.
Юн Сок вновь сокрушённо качает головой и обращается к невестке: «Где деньги взяла на лечение?»
– Виновник аварии оплатил счета врачей. Ещё три миллиона осталось…
– Не трать. Может, Юн Ми ещё что понадобится.
– По договору, если потребуется, он оплатит ещё…
– Всё равно, не трать. Чтоб он сдох, гад такой!
Мама Юн Ми ничего не говорит на это.
– Что будешь теперь делать, невестка?
– Не знаю. Молюсь, чтобы память к ней вернулась. Врачи говорят, что это может случиться в любой момент…
– Ээээ… – кривится Юн Сок, – они много чего говорят…
В комнате наступает продолжительная тишина. Каждый из взрослых молчит, уйдя в свои мысли.
– Деверь, может… тебе сочжу налить?
– Нет, – отрицательно качает головой Юн Сок, – я к врачу еду. Заехал к тебе по дороге.
– К врачу?
В голосе мамы Юн Ми тревога.
– Почему ты едешь к врачу, Юн Сок-сии? Что случилось с тобой?
– Что-то… сердце побаливает, – глухо отвечает тот, смотря в сторону и трогая правой рукой свою грудь, – вот, решил съездить, показать. Может, что посоветуют.
– Сердце?! – восклицает мама Юн Ми.
В её голосе слышен страх.
– Не волнуйся, невестка. Я не умру.
– Я буду молиться за тебя.
– Хорошо. Уверен, что твои молитвы мне помогут. Вот, возьми…
С этими словами Юн Сок лезет во внутренний карман плаща и, достав узкий белый конверт, протягивает его женщине.
– Тут немного, но…
– Деверь, но тебе самому нужны деньги! Лечиться сейчас дорого!
– Замолчи, женщина! Я знаю, что делаю. Если я даю тебе деньги, значит, я знаю, что могу тебе их дать! Хватит каждый раз отказываться! Ты же знаешь, что твои девочки для меня как дочери. К сожалению, я не могу им дать всего, как бы это сделал мой старший брат, но чем могу, я помогаю.
– Храни тебя Бог, – со слезами на глазах шепчет мама Юн Ми, беря конверт.
– Какое несчастье, – помолчав, говорит Юн Сок, качая головой, – и так не вовремя! Дже Мин, может, тебе её выдать замуж?
– Ты что? – пугается мама Юн Ми. – Ей же ещё только семнадцать лет! О каком замужестве ты говоришь, деверь?
– Оформим помолвку, – говорит Юн Сок, – это по закону. Станет совершеннолетней – выйдет замуж. У меня есть на примете две подходящие семьи.
– Ну, не знаю… – растерянно отвечает мама Юн Ми, – я как-то об этом ещё не думала…
– Мало ли, как там будет, – задумчиво произносит Юн Сок, – вспомнит она или нет… А так у девочки будет крыша над головой и муж на кусок хлеба заработает. Я мог бы отписать этот дом твоим дочерям, но, к сожалению, отец оставил завещание, по которому распоряжаться имуществом я могу только с согласия матери. Ты же понимаешь, что для тебя она ничего не даст сделать. Прости.
– Это моя вина…
– Нет ни в чём твоей вины! – резко и сердито говорит Юн Сок. – Если мой брат выбрал тебя наперекор всем, значит, он считал, что это стоило того. Посмотри на своих девочек, Дже Мин! Они у тебя умницы и красавицы. Хотел бы я иметь таких дочек. Какая может быть за тобою вина, если у тебя есть такие дочери?
Мама Юн Ми плачет, опустив голову.
– Не плачь, – говорит Юн Сок, – лучше давай налей нам сочжу.
– А как же твой врач, деверь?
– Аа-а… – машет рукой в ответ тот, – с одной стопки ничего не будет. Хочу выпить за твою Юн Ми! Какая она шустрая у тебя растёт! И маньяка в школе поймала, и меня чуть сковородкой не убила! Я как увидел, что она её схватила, подумал, ну всё, конец! Убьёт! Ха-ха-ха!
Юн Сок весело смеётся, закидывая голову назад.
– Ты её просто напугал, – вытирая слёзы ладонями, объясняет мама Юн Ми, – она подумала, что ты – маньяк. Она забыла, что вы с ней всегда так играли при встрече…
– Ха-ха, я маньяк! – вновь смеётся Юн Сок. – Давай, выпьем за маньяка и твою дочь, которая его «обезвредила»! Давай!
Мама Юн Ми наливает сочжи из зелёной бутылочки в две маленькие стеклянные стопочки. Чокнувшись, выпивают.
– А насчёт свадьбы ты подумай, – веско говорит Юн Сок, сочно жуя кимчхи, – семьи там хорошие, и парни у них неплохие растут. Пока их никто к рукам не прибрал…
Место действия: вид с высоты птичьего полёта на богатое поместье. Большая территория, огороженная высоким забором из серого камня. По верху забора идёт керамическая плитка тёмно-красного цвета. Видны оранжерея, бассейн и множество служебных строений. В центре участка – жилой комплекс из большого главного здания и нескольких окружающих его домов, выполненных в национальном стиле. Снаружи, к воротам в ограде, подъезжают две дорогие, блестящие чёрной краской машины. Ворота открываются, пропуская их внутрь. Первая машина направляется к парадному входу главного здания, вторая, с охраной, сворачивает вправо, к гаражу. Преодолев расстояние в сотню с небольшим метров, вдоль кустов с засохшими жёлтыми листьями и разлапистых невысоких сосен с зелёными иголками, первая машина останавливается у входа в здание. Там её уже ждут. От дороги, к высоким раздвижным стеклянным дверям, расстелена широкая красная дорожка, вдоль которой с одной стороны стоят женщины в чёрных костюмах, белых блузках и белых перчатках, с другой стороны дорожки – мужчины. Тоже в чёрных костюмах, белых рубашках и белых перчатках. К остановившейся машине подходит мужчина и открывает заднюю дверь, отходя в сторону. Из машины неспешно выходит парень. В светло-коричневом пальто, синих джинсах и белых кроссовках. Шея замотана в тёмно-красный шарф, на глазах большие солнцезащитные очки. Строй мужчин и женщин синхронно склоняется в поклоне. Ступив на красную дорожку, парень останавливается и смотрит по сторонам, оглядываясь. Через несколько секунд стоящий с самого края шеренги представительный мужчина в возрасте выпрямляется и делает шаг к парню.