Хергер тем временем столь же методично натягивал лук и то и дело пускал стрелу, словно испытывая самого себя на меткость. Тем же самым был занят и Скельд. Вместе с Хергером они считались самыми меткими стрелками в норманнском отряде. У норманнских стрел железные наконечники, а сами они сделаны очень качественно. Древки всех стрел в колчане имеют абсолютно одинаковую длину и толщину. Таким образом стрелку не приходится учитывать разницу в их весе. В каждой деревне и военном лагере норманнов имеется человек, зачастую калека или пострадавший в бою, который известен как алъмсманн – мастер по изготовлению стрел; обычно он умеет делать также и луки, и воины данной области получают у него оружие, расплачиваясь золотом или раковинами, а иногда, как я видел своими глазами, разными продуктами, включая мясо [28] . Норманнские луки равняются по длине росту своего владельца и изготавливаются из березы. Способ стрельбы таков: хвостовое оперение стрелы подносится не к глазу, а к уху, и в этом положении стрелы выпускаются; в силу больших размеров луки обладают огромной мощностью – стрела, пущенная из подобного оружия, пробивает человека насквозь; более того, я своими глазами видел, как стрелы пробивали доски толщиной с кулак мужчины. Лишь однажды я попытался сам натянуть тетиву такого лука, но очень быстро понял, что это пустая затея; такое оружие слишком велико для меня и требует чрезмерных усилий.
Все норманны являются мастерами во владении разными видами оружия и вообще разными способами убийства человека, и это умение они очень высоко ценят. В их языке есть понятие боевых линий, которое не имеет ничего общего с привычным нам термином построения солдат в боевые порядки; вообще говоря, привычная нам тактика организованных боевых подразделений чужда этим воинственным людям. Войну они не ведут, они живут в ней, и вся их жизнь – это череда поединков со все новыми и новыми противниками. Их боевая тактика различается в зависимости от вида оружия. Меч – тяжелое оружие, двигающееся по дуге, – обычно используется для нанесения рубящих ударов, но не колющих. О нем они говорят: «Меч целится вдоль линии дыхания», подразумевая под этой линией шею, а удар вдоль этой линии обозначает отделение головы от тела. С другой стороны, копье, стрела, ручной топорик, кинжал и еще несколько видов оружия являются колющими, и об этих видах они говорят: «Это оружие целится в линию жира»
[29] . Такими словами они обозначают центральную часть тела от головы до низа живота; раны, нанесенные в эту линию, с их точки зрения, почти всегда оказываются смертельными для противника. Кроме того, они считают, что важнее постараться нанести удар в мягкий живот, чем в твердую грудину или даже в голову.
В ту ночь весь отряд Беовульфа, и я в том числе, не сомкнул глаз. Ожидание страшно утомило меня. Я чувствовал себя таким усталым, словно уже поучаствовал в сражении, которое на самом деле еще и не начиналось. Норманны же не выказывали никаких признаков усталости. Казалось, они всегда, в любую минуту, готовы вступить в бой с любым противником. Про них не зря говорят, что они прирожденные воины, и сражение не только не утомляет их, но напротив, наполняет новыми силами. Ожидание, пребывание в засаде или на страже – для них естественное состояние, знакомое чуть ли не с самого рождения. Они вообще всю жизнь находятся в положении человека, ожидающего нападения с любой стороны и в любую секунду.
На какое-то время я забылся неглубоким беспокойным сном. Пробуждение же мое было таким: я услышал свист рассекаемого воздуха и негромкий удар где-то рядом с моей головой. Открыв глаза, я увидел стрелу, вонзившуюся в дерево на расстоянии меньше ширины ладони от моего носа. Выстрел был сделан Хергером, который вместе с остальными воинами весело рассмеялся, увидев, насколько мне стало не по себе от этой шутки. Кроме того, он сказал мне:
– Не спи, а то всю битву пропустишь.
Я ответил в том духе, что, с моей точки зрения, в этом не было бы большой беды.
Хергер подошел ко мне, выдернул стрелу из дерева и, заметив, что я всерьез обиделся на его опасную, по моему мнению, шутку, сел неподалеку и завел дружелюбный разговор. Вообще в этот вечер Хергер, как ни странно, был настроен шутить и веселиться. Отхлебнув меда из припасенной фляги, он протянул ее мне и сказал: