В статье, опубликованной в 1957 году, Строе и Кейв писали: «Если воскресить неандертальца и поместить его в вагон современной нью-йоркской подземки – предварительно, конечно, отмыв, побрив и одев в современную одежду, – скорее всего, он привлечет к себе не больше внимания, чем любой из его потомков».
Другой антрополог выражает эту мысль еще более откровенно: «Посмотрев на него, вы решили бы, что этот парень суров и крут нравом, но вы вряд ли стали бы возражать, чтобы он женился на вашей сестре».
От этой точки зрения остается всего один короткий шаг до определения, употребляемого некоторыми современными антропологами: неандерталец, как анатомический вариант современного человека, не вымер, но сохранился среди нас.
Произошедшее в последнее время переосмысление немногочисленных остатков культурной деятельности неандертальцев также способствуют установлению более благосклонного отношения к этим особям. Антропологи прошлого были в высшей степени поражены красотой и совершенством наскальной живописи, соответствующей по времени периоду появлению и существованию кроманьонца; в той же мере, как и костные останки, эти рисунки, обнаруженные на стенах пещер, подкрепляют точку зрения о поистине чудесной перемене, происшедшей с человеком: то, что принято считать квинтэссенцией «дремучей неразвитости», сменилось новым, творческим восприятием мира и сопутствующим ему появлением искусства.
Тем не менее неандерталец также представляет собой забавный образец для изучения истоков культуры. Его культура, именуемая мустьерской – по названию места, где впервые были обнаружены ее следы: городка Ле Мустье во Франции, – характеризуется довольно высоким уровнем мастерства обработки каменных орудий, по крайней мере, значительно выше, чем на более ранних стадиях развития человека. Кроме того, в настоящее время учеными признается, что неандерталец пользовался также инструментами, сделанными из кости.
Пожалуй, наибольшее впечатление производит тот факт, что неандерталец был первым из наших предков, не только хоронившим своих умерших, но и сопровождавшим захоронение определенным ритуалом. Так, в Ле Мустье был найден скелет мальчика-подростка, помещенного в длинную яму наподобие траншеи в положении спящего; рядом с ним было обнаружено кремневое орудие, каменный топор и остатки жареного мяса. Тот факт, что эти предметы и материалы должны были сопровождать покойного в некотором подобии загробной жизни, у современных антропологов сомнений не вызывает.
Существуют и другие свидетельства, подтверждающие наличие у неандертальцев зачатков религиозных чувств: в Швейцарии найдены остатки храма, посвященного пещерному медведю – животному, которому неандертальцы поклонялись, относились с уважением как к противнику, но на которое также охотились и употребляли его мясо в пищу. А при раскопках пещеры Шанидар в Ираке был найден неандерталец, в могиле которого вместе с останками находились цветы.
Подобное отношение к жизни и смерти, самоосознание себя в этом мире всегда считалось основополагающим моментом при проведении черты, отделяющей разумного человека от остального животного мира. Исходя из данных современной науки, мы должны сделать вывод, что такое отношение впервые в истории человечества проявляется у неандертальцев.
Общая переоценка культуры неандертальцев совпадает с переосмыслением встречи Ибн Фадлана с «демонами тумана»; его описание этих существ идентично существующим представлениям об анатомии неандертальца и в какой-то мере дополняет имеющиеся у нас свидетельства. Кроме того, этот трактат заставляет поднять вопрос о том, действительно ли неандерталец исчез с лица земли много тысяч лет назад, или же отдельные группы этих древних людей могли существовать и во времена, описываемые исторической наукой.
Аргументы, основывающиеся на аналогиях, оказываются обоюдоострыми и дают весьма противоречивые примеры. Так, в истории отмечены случаи, когда буквально горстка людей, принадлежащих к технически более совершенной культуре, за короткое время, порой всего за несколько лет, стирала с лица земли целые цивилизации, менее развитые в материальном плане. Наиболее ярким примером такого взаимодействия культур и цивилизаций является история встречи европейцев с обитателями Нового Света. Впрочем, имеются также примеры существования первобытных сообществ на изолированных территориях, сохраняющихся в первозданном виде благодаря отсутствию контактов с более развитыми народами, проживающими по соседству. Подобное племя было недавно обнаружено на Филиппинах.
Академическая дискуссия по поводу описанных Ибн Фадланом существ может быть вкратце сведена к двум цитатам из статей Джеффри Райтвуда (Оксфордский университет) и Э. Д. Гудрича (Филадельфийский университет). В 1971 году Райтвуд писал: «Рукопись Ибн Фадлана предоставляет нам абсолютно приемлемое описание неандертальцев, совпадающее с данными, полученными при исследовании окаменевших останков, и нашими предположениями относительно уровня развития культуры этих первобытных людей. Это заключение мы признали бы абсолютно справедливым, если бы не являющееся уже общим местом утверждение, что этот вид вымер примерно 30-40 тысяч лет назад. Тем не менее нам стоит помнить о том, что мы уверовали в его исчезновение лишь потому, что до сих пор нами не обнаружены окаменевшие останки, относящиеся к более позднему времени, в то время как на самом деле отсутствие останков еще не доказывает того, что их на самом деле не существует.
Объективно говоря, у нас нет никаких причин, согласно которым мы могли бы априори отрицать возможность того, что одна или несколько групп неандертальцев долгое время изолированно существовала, например, в удаленных и труднодоступных районах Скандинавии. По крайней мере, такое допущение не противоречит другим научным данным и прекрасно объясняет появление обсуждаемого арабского текста и некоторых присутствующих в нем описаний».
Гудрич, палеонтолог, хорошо известный своим скептицизмом, в свою очередь, придерживается противоположной точки зрения (1972): «Общая точность и пунктуальность отчета Ибн Фадлана о проделанном им путешествии может ввести нас в искушение поверить ему на слово во всем, не обращая внимания на некоторые противоречия и преувеличения в его рукописи. Таких неточностей и противоречий в тексте можно обнаружить немало, и основываются они либо на предубеждении по отношению к представителям других культур, либо же на свойственном многим рассказчикам желании произвести как можно более сильное впечатление на читателя. Так, он называет викингов гигантами, в то время как большинство из них таковыми не было; он также постоянно подчеркивает, в какой грязи жили принимавшие его люди и как много они пили. В то же время другие наблюдатели, настолько же объективные, но, возможно, менее предубежденно относящиеся к описываемому народу, не делают акцента на этих чертах быта и поведения викингов. В том, что касается так называемых вендолов, Ибн Фадлан неоднократно указывает на их чрезвычайно развитый волосяной, если не сказать – шерстный покров, практически звериное обличье, тогда как в соответствии с данными науки, они не были ни столь волосатыми, ни звероподобными. Вполне возможно, что арабскому наблюдателю довелось встретиться с племенем, принадлежащим к виду Homosapiens, жившим в изоляции и не участвовавшим в техническом и культурном обмене с остальным населением Скандинавии.