– Значит, пьяному генералу и по роже?
– Да.
– Фамилия генерала?
– Я бы не хотел называть ее. Генерал из ФСБ, а Контора не армия, мне хватило проблем с ним.
– Что делал генерал ФСБ у вас в рембате?
– Не знаю. Работал с особистами, какое-то дело раскручивал вместе с военным прокурором, мне было без разницы, я в их дела не вникал.
– И ты всегда, если что-то не так, начальника по морде?
– Никак нет, Михаил Григорьевич. Я по характеру спокойный. Но если выведут из себя…
– Ясно, мы мирные люди, но наш бронепоезд… Понимаешь, что с таким характером ты не подходишь нам?
– Уже понял. Не будем терять время, пойду я. К Корню наниматься в кооператив.
Кулагин хотел встать, но Боровской удержал его за руку:
– Я не закончил, Павел Николаевич. Да, ты не подходишь нам, но мы возьмем тебя.
– И чем обязан исключению? – удивился Кулагин.
– Я сам в прошлом военный, майор, где и кем служил, не важно, и мне известно, как у нас в армии разделываются с ненужными. А ненужные, как правило, являются лучшими.
– Я должен благодарить вас?
– Как хочешь. Еще вопрос. В боевых действиях участие принимал?
– Нет! Но где-то полгода проходил подготовку по программе спецназа. Я спортсмен еще с училища, вот на меня и «положили глаз» ребята из Антитеррористического управления.
Боровской с нескрываемым интересом взглянул на Кулагина:
– Подготовку по программе спецназа? Где конкретно?
– Учебный центр «Вектор»!
– Придумать ты не мог, – кивнул начальник охраны, – о «Векторе» знают только те, кто там побывал. И о ком никаких документов в архивах не хранятся. Почему же не попал в спецназ?
– На экзаменах провалился. На самом последнем. Преследование отходящего противника в лесу. Дождь ночью прошел, тропу развезло, трава мокрая, при преодолении траншеи поскользнулся, подвернул ногу. А это – крест на всей подготовке.
– Но курс, как понимаю, прошел полностью?
– Так точно, Михаил Григорьевич. Да толку-то?
– Это хорошо, что ты рассказал об этом. Я бы при проверке почувствовал неладное. Ладно. Семья?
– Холост.
– Разведен?
– Нет, не был женат.
– Что так?
– А вот это уже мое личное дело.
– Согласен, – развел руками Боровской. – На этом, пожалуй, закончим. Но учти, все, что ты увидишь здесь, здесь и должно остаться.
– Я понял.
– Работу тебе определит управляющий, предупреждаю, что бы ни предстояло делать, твоя территория – это сама усадьба, в особняк входить строго запрещено, без личного разрешения босса. Супругу господина Старикова уже видел?
– Видел.
– Алла Борисовна – своеобразная женщина, она вторая супруга босса, с ней лучше не связываться и не перечить. Если что-то прикажет сделать, то все бросай и делай. На ее надменность не обращай внимания. Понимаю, это унижает, бесит, но таковы условия работы.
– Что конкретно и за какие деньги мне предстоит делать? Каков…
Боровской вновь прервал Кулагина:
– Это все обсудишь с управляющим. Пойдем к нему.
Мужчины поднялись и направились к двухэтажному дому, на первом этаже которого оказалась сауна с баром, на втором комнаты отдыха. Этой сауне могли позавидовать и столичные. Все было отделано дорогим деревом, все продумано, со вкусом меблировано. Сбоку лепилась пристройка, своевременно не портившая внешний вид «теремка», как называли в усадьбе сауну.
Цуканов разговаривал с немолодым, лет за шестьдесят, мужчиной.
– Это садовник, Прохоров Виктор Алексеевич, специалист от бога, иногда складывается такое ощущение, что растения, особенно цветы, его понимают. Ты сойдешься с ним. Он мужик простой, без заморочек. Работает и работает, куда не надо, нос не сует. Чего я и тебе, капитан, желаю.
Увидев Боровского, Цуканов кратко спросил начальника охраны:
– Ну что, Михаил Григорьевич?
– Оформляй с завтрашнего дня и до конца октября, месяц испытательный. Дальше видно будет.
– Хорошо. Боссу о работнике сам доложишь или я?
– Это твоя работа. Я все, что надо, узнал, еще проверю, пока оформляй на месяц. Ну, все, я пошел.
Подмигнув Кулагину, Боровской направился к особняку.
– Знакомьтесь, Павел, – указал Цуканов на пожилого мужчину, – наш садовник, Прохоров Виктор Алексеевич. Старожил, так сказать. Вся растительность на территории им посажена.
– Ну, не вся, Леша, от рощи многое осталось, – усмехнулся Прохоров и протянул Кулагину руку: – Виктор Алексеевич, можно на «ты».
– Ну, тогда, Паша, для вас, извини, для тебя, Виктор Алексеевич, просто Паша.
– Отлично, – сказал Цуканов, – признаться, я был уверен, что Боровской забракует тебя.
– Как видите, не забраковал.
– И очень хорошо. Обсудим твои обязанности?
– Желательно вместе с зарплатой и графиком работы.
– Естественно. Обязанности просты, делать все, что скажет Виктор Алексеевич или я. Но больше Виктор Алексеевич. В основном – это следить за порядком в усадьбе.
– Короче, работа дворником.
– Не совсем. Но в принципе, можно сказать и так. Но кроме уборки придется и ямы копать под деревья или кусты, клумбы поливать, газоны. Всего не перечислишь.
– С обязанностями ясно. Права?
– Право на отдых и оплачиваемый труд.
– Годится. Зарплата?
– Пятьдесят тысяч рублей чистыми, выдавать буду я.
– Это, получается, зарплата в конверте?
– Основная часть. Десять тысяч ты будешь получать официально по ведомости, как разнорабочий. Мы составим договор найма, все чин по чину. Налоги из этих десяти тысяч будем перечислять, чтобы у тебя стаж шел. Плюс премии за хорошую работу или к праздникам. У босса есть такая черта, неожиданно поощрять своих людей, подгоняя премии под какой-нибудь праздник. Но… существует и система штрафов. За опоздание, за ненадлежащее исполнение обязанностей и… за длинный язык.
– В смысле?
– Боровской должен был предупредить, что о делах в усадьбе за ее пределами не должен знать никто. Даже полиция.
– Понятно. График?
– С 8.00 до 18.00, два часа с 13.00 до 15.00 на обед. Выходные – суббота и воскресенье. Если же возникнет надобность в тебе на время выходных, либо дается двойная плата, либо отгулы. Но с отгулами сразу скажу, вряд ли выгорит, так что двойная оплата. В 8.00 быть здесь. Машину свою оставишь справа от ворот, на дальней стоянке. Но если не захочешь каждый день кататься по сто пятьдесят километров, можешь ночевать здесь. Виктор Алексеевич покажет где. Там же твоя форменная одежда, в рабочее время ты должен быть исключительно в ней.