– Прошел точку Асфальт. Иду далее, движения нет. Все штатно.
– Принял.
Ну вот и всё. Я точку невозврата перешагнул. Всё!
С той стороны границы – это было нелегальное пересечение, дорога в степи – стоял внедорожник. «Опель Фронтера», пятидверный, темного цвета. Я остановился в нескольких десятках метров от него, внедорожник мигнул фарами. Потом, видя, что я не иду, из него выбрался тот, коренастый. Пошел в мою сторону.
– Виталий Павлович, ну что же вы… З прибуттям. Ласкаво просимо до нашей краины…
Я достал из машины автомат и выстрелил. Коренастый с криком рухнул на дорогу, в грязь, попытался достать пистолет – следующая пуля ударила рядом с головой, бросив в лицо мерзлую грязь дороги…
– Брось или умрешь! Отбрось!
Я подошел ближе, сам отбросил пистолет.
– Сука, ты что творишь?
– Алаверды, однако. Ползи, сука, до машины, пусть старший подъедет. С тобой я разговаривать не хочу. Всосал, падаль?
– Сука.
– Пошел. ползи. Гнида…
Надо сказать, что я его все-таки пожалел. Если бы в колено попал – быть ему хромым до конца жизни, а то и ногу бы отняли. А так – поживет еще, это не полевой госпиталь, вылечат, ногу резать не будут.
Минут через десять появились две машины. «Скорая» – битый-перебитый «уазик» и «Зил-131» армейский. Возможно, «Скорая» как раз та, на которой увозили Наташку.
То, что я сделал, было риском, но риском рассчитанным. Я подозревал, что прямо сейчас по мне целится как минимум один снайпер. Вот только приказа на открытие огня он не получит. Нужен я им. Зачем – не знаю, но нужен. Потому проглотят они это. А я покажу, что со мной надо считаться.
Из кабины «ЗИЛа» – в кузове могло быть несколько стрелков – выбрался человек, одетый для промозглой погоды довольно легко – в летнюю форму. На голове у него было форменное кепи, на вид ему было за сорок и как бы не пятьдесят. Знаков различия никаких нет, по возрасту – от майора до полковника. Подполковник, скорее всего, так и буду его звать.
Из «Скорой» выбрались двое, явно не медбратья, начали помогать подстреленному мной в ногу контактеру. Подполковник пошел ко мне, когда оставалось шагов двадцать, я вскинул автомат:
– Стой! Дальше ни шагу!
– Не советую. За меня пристрелят.
Словно подтверждая это, четко щелкнул винтовочный выстрел, пуля ударила в насыпь, недалеко совсем, подняв фонтан земли. Ага, справа, часов на десять. Метров пятьсот до него. Но он уже труп, раз проявился…
Потому что с той стороны у меня семь снайперов. Семь. И все прошли Афган.
Я достал из кармана «эргэдэшку».
– Не успеют.
Подполковник посмотрел мне в глаза. И то, что он там увидел, заставило его остановиться и больше не идти.
– Интересный ты парень, – сказал он громко, – срочник и кавалер Красного Знамени. А если хорошо покопаться, то выявляются еще более удивительные вещи. Например, в конце восемьдесят восьмого года двадцатилетний воин-интернационалист представлен к званию Героя Советского Союза, причем – по линии КГБ. И причем не посмертно, а живой. Дали тебе звезду? Не дали…
Не дали…
Я знал эту историю. Представление – и на меня и на Дона – действительно ушло по линии КГБ. Но в Президиуме рассмотрели и отклонили. Сказали, что, если живы остались, значит, звезды не полагается. Отделались орденами…
– Тебя, знаешь, как теперь называют?
…
– Донецкий терминатор, – подполковник усмехнулся, – как у вас там Солоник был. Курганский терминатор. А ты вот – Донецкий.
– По-моему, так не меня зовут. В газетах так зовут совсем другого человека.
– Верно. Зачем портить добрососедские отношения России и Украины? Тем более что есть трупешник, на который можно все спихнуть. На труп можно что угодно повесить. И три трупешника. И восемь. И одиннадцать. Сколько вы вдвоем навалили. За свою недолгую гастроль.
Я лихорадочно соображал – в газете было про три трупа. А по факту – похоже, что восемь. Такие потери можно скрыть только в одном случае, если группа захвата была из другого региона. Ну да, проведут как потери на учениях или прочая хрень – если в своем регионе такая бойня, то скрыть ее будет невозможно, потому что родственники погибших молчать не будут. И еще три трупа – это те, которых мы расстреляли на берегу Кальмиуса и спихнули в воду. Значит, их тоже нашли…
Одиннадцать.
– Ну? Скажешь что?
– Группа захвата откуда была?
– Соображаешь. Из Киева. Прикинь, если им тебя назвать. Где живешь, рассказать…
– А назови.
– Назвать?
– Назови, – грубо сказал я. – Только вот что мне скажите, мон колонель. Бабу с ребенком вы куда дели?
– Это какую бабу?
– Ольга ее звали. И сын – Сашка.
И по заминке подполковника я понял – куда.
Убили они их.
Убили и закопали.
– Не знаю никакой бабы.
Знаешь… знаешь, гад – кто бы ты ни был. Знаешь и помнишь. Неприятно было убивать, но приказ ты выполнил. Крепко тебя, видимо, подцепили… не ряженый ты. Настоящий подполковник, я это вижу.
Ну, ничего. На том свете свидитесь – наговоритесь. Недолго вам всем осталось. Убью я вас всех…
– А я зачем нужен?
– А догадайся сам. Зачем нужен бывает снайпер?
Ну да. В общем-то, верно.
– Никого другого найти не смогли? Я-то вам зачем нужен? У вас своих киллеров – полный двор.
– Свои не подойдут. Нужен ты. Зачем – наше дело.
– Наталья где?
– В надежном месте. Мы знаем, что она беременна, – быстро сказал подполковник. – Там, где она сейчас, есть врачи и есть больничка. Все хорошо будет.
– Ничего хорошо уже не будет.
– Я закурю?
Я кивнул. Подполковник достал пачку и зажигалку. Я присмотрелся – «Варта». Украинские сигареты такие. Что же плохо-то так, подполковник? Измельчали что-то у вас на Украине тридцать сребреников…
– Ты одиннадцать человек убил, – тоном ниже заговорил он, – а до этого еще в Афгане сколько-то. И на разборках сколько, мы навели справки. Так что мне по мозгам ездить не надо. Волк ты. Хищник. И вкус крови не забыл.
– Это мое дело.
– Да, в принципе твоё. Нам тебя официально получить – нет проблем, ты в Украине причастен к убийствам. Грохнуть тебя – тоже нет проблем. Те, кого ты из подствольника пробивал, – это спецназ. Назвать им твое имя – и они тебя, что в Ростове, что где хочешь, достанут. Потому что в спецназе правило – один за всех. Не забыл?