– Сорок пять, – доложила третья.
После доклада подчиненных Плетнев встал со стула и весело обратился к Калинину:
– Теперь дело техники. Мои ребята сейчас военного не отпустят. Я свою работу выполнил. Могу идти на заслуженный отдых. Что ты там про обед говорил?
– Да, Юрьевич, что? – поддакнул Полевин и облизнулся.
– Обещал накормить, значит, накормлю. У меня, кстати, все готово. Мне уже доложили, будет фирменная требуха, котлеты…
– Постой, постой, постой, ничего не говори, – заголосил Полевин. – Ты что, смерти нашей желаешь? Захлебнуться можно, – он с гортанным звуком сглотнул слюну.
– А я бы хотел услышать весь список, – рассмеялся Плетнев.
– Это первый, военный зашел в пятиэтажный дом, второй подъезд, квартира сорок три. Сейчас через ЖЭК установим жильцов, – снова разведчики доложили по рации.
– Спроси, они фотку сделали? – поинтересовался Калинин у Плетнева.
– Объекта сфотографировали? – прошумел в микрофон Алексей Алексеевич.
– Сделали и видео, и фотографии. Можно идентифицировать, – прозвучал доклад.
– Юрьевич, давай, бросай эту работу, жрать пора. Война войной, а обед по распорядку, – возмутился Полевин.
– Давай дождемся, Василич, а потом со спокойной совестью ударимся во все тяжкие, – предложил Калинин.
– Это ж сколько ждать-то? Час, два, три? За это время можно язву желудка заработать.
– Алексей Алексеевич, а ты как думаешь?
– Я как все. Можно пообедать, а потом кидаться во все тяжкие.
– Ладно, поехали, только предупрежу Антонину Васильевну, чтобы позвонила, когда Петров прибудет.
– Юрьевич, ты ее лучше предупреди, если твой Петров появится, пусть она ему скажет, чтобы к 16 часам приходил, – посмотрев на часы, сказал Плетнев.
– Рано в шестнадцать, лучше в восемнадцать пусть приходит.
– К восемнадцати, Васильевич, ты уже будешь таким, – улыбаясь, Калинин, продемонстрировал пьяного Полевина, который еле-еле держался на ногах.
Получилось это так наглядно, что все без исключения рассмеялись, и Игорь Васильевич, махнув рукой, заявил:
– Ладно, ни вашим, ни нашим: в семнадцать.
Без десяти пять Калинин был на рабочем месте. В приемной его поджидал Петров. Легкий румянец на щеках, слегка подрагивающие руки и бегающий взгляд не остались незамеченными подполковником. Посетитель явно нервничал, однако, пытаясь скрыть свои чувства, обворожительно улыбался.
– Заходите, Андрей Юрьевич, – на ходу сказал Калинин и направился в свой кабинет, замечая, как суетливо за ним бросился Петров.
– Вы случайно за мной не следили? – как только зарылась за ним дверь в кабинет, спросил Петров и вынул из кармана диктофон.
– В смысле, следили? – показывая удивление, вопросом на вопрос ответил Калинин.
– Я имею в виду, за мной своих людей вы не посылали?
– А для чего я должен был посылать каких-то людей за тобой? Ты что, думаешь, что у нас делать нечего?
– Да нет, я так не думаю, – стушевался Петров. – Мне показалось, что за мной кто-то наблюдал.
– Это называется персекуторный бред. В простонародье – мания преследования. Страдаете этим заболеванием?
– Нет, – еще больше смутился посетитель, коря себя за то, что поднял эту тему.
– И хорошо, что не страдаете. Вы хотите вернуть диктофон?
– Да, да, да, – заголосил Петров.
– Решили отказаться от помощи органам ФСБ? Посетитель расплылся в хитрой улыбке и заявил:
– Русский офицер от своих слов не отказывается. Я все уже сделал. Записал. Вот, можете послушать, – и он с гордостью положил диктофон перед Калининым.
– Записали разговор?
– Так точно. Все записал.
– Все сказали, что мы с вами обсуждали?
– Может, даже чуть больше. Да вы послушайте. Здесь немного, минут пятнадцать.
Озвученное им время озадачило Калинина, ведь он самолично слышал, что контакт Петрова со злоумышленником продлился около одной минуты, и даже если учесть небольшую поправку на ошибку восприятия времени разведчиками, все равно выходило не более пяти минут, а здесь целых пятнадцать.
– Пятнадцать? – вырвалось у подполковника.
– Если точно, – Петров включил магнитофон и прочитал на дисплее. – Пятнадцать минут сорок семь секунд.
«А, – подумал Калинин. – Он мог заранее включить, еще до непосредственного контакта».
– Давай послушаем, – протянув руку, сказал он.
К удивлению эфэсбэшника, запись начиналась сразу, без «белого шума», звуков шагов и автомобильных сирен, какие должны раздаваться в многолюдном месте. Она была идеальная, словно беседа проходила в замкнутом пространстве, диктофон не прятался, а находился рядом, на уровне ртов общающихся. Можно было поверить в девственную чистоту записи, если бы Петрову была вручена спецтехника, над которой трудилось не одно поколение специалистов научно-исследовательского института ФСБ, но обычный бытовой диктофон, лежащий в нагрудном кармане, такое выдать просто не мог. Стиль, интонация, тембр и другие характеристики двух голосов, среди которых угадывался голос Петрова, также поставили в Калинина в тупик. Беседа была неживая, словно отрепетированная посредственным режиссером захолустного театра. Одно дело прочитать это на бумаге, в виде сводок «наблюдения», тогда можно было бы потирать в азарте руки и готовить операцию по задержанию с поличным, другое – услышать вживую, особенно человеку, имеющему, среди прочих, психологическое образование и двадцатилетний опыт оперативной работы.
Смысл разговора сводился к тому, что группа военнослужащих Н-ского гарнизона готова сбыть партию стрелкового оружия и противотанковых гранатометов, доставленных ими из Чечни. Партия по местным меркам большая, порядка двадцати автоматов Калашникова, столько же пистолетов Макарова, а также десять «мух», а в придачу ящик наступательных гранат РГД. И все это за смехотворную сумму.
Дослушав, Калинин выключил диктофон и озадаченно почесал макушку.
– И вы в это верите, – спросил он, глядя прямо в глаза Петрову.
– Конечно, верю, товарищ подполковник, – ответил тот, опуская взгляд на пол.
– И как, по-вашему, должна пройти операция?
– Вы даете мне десять тысяч долларов, я покупаю оружие, и в этот момент вы всех задерживаете.
– А что ты говоришь в суде?
– Говорю, как есть: выполнял задание ФСБ. Внедрился в группу и всех разоблачил.
– За это вас, Андрей Юрьевич, придется наградить, – с подковыркой произнес Калинин.
– А я что, разве я против? Одной наградой больше, одной меньше. Вы же сами видели, – Петров полез за удостоверением, чтобы еще раз продемонстрировать подполковнику фотографию на нем.