— Нам лучше пройти в кабинет, — решительно сказал Стив.
И я наконец поняла, к чему клонил Годфри все это время. Прозвучали шаги, я слышала, как Годфри предельно вежливо прошипел: «После Вас».
Он хотел быть последним, чтобы закрыть за собой дверь.
Мои волосы наконец высохли, освободившись от парика, под которым успели основательно пропотеть. Теперь они спадали мне на плечи отдельными спутанными прядями, потому что я потихоньку освобождала их от заколок. Это казалось очень легкомысленным занятием при прослушивании разговора, от исхода которого зависела моя жизнь, но мне надо было куда-то девать руки. Теперь я осторожно убрала в карман заколки, провела пальцами по тому, что когда-то было прической, и приготовилась выскользнуть из церкви.
Я осторожно выглянула наружу. Да, дверь кабинета Стива была закрыта. Я на цыпочках вышла из темной каморки, свернула налево и пошла к двери, ведущей к святилищу. Я очень тихо повернула ручку и открыла дверь. В святилище царили сумерки, света едва хватало на то, чтобы я могла идти, не натыкаясь на скамьи.
И тут я услышала со стороны другого крыла голоса, становящиеся все громче. В святилище зажегся свет. Я прыгнула в сторону и залезла под скамью. Вошла семья с маленькой девочкой, которая ныла, что из-за этого дурацкого сборища пропускает любимую телепередачу.
За такие слова девочка, судя по звуку, словила шлепок, и ее папа заявил, что ей очень повезло: она будет присутствовать на поразительном подтверждении силы Господней. И что ей предстоит увидеть настоящее спасение.
Даже сейчас я не могла не обратить внимания на эти слова. Интересно, а папаша действительно понимал, что пастве предстоит увидеть двух сгорающих вампиров, к одному из которых будет привязан по меньше мере один человек, который тоже будет гореть? И что станет с психикой маленькой девочки после этого «поразительного подтверждения силы Господней»?
К моему испугу, они продолжали располагаться со своими спальными мешками у стены в дальнем конце святилища, все еще разговаривая. По крайней мере, они не молчали. Кроме маленькой плаксы, там было еще два ребенка постарше, мальчик и девочка, и они, естественно, грызлись между собой, как кошка с собакой.
Пара маленьких красных туфелек простучала до конца моей скамьи и исчезла в дверях крыла Стива. Я подумала: как они там, в кабинете, все еще спорят?
Те же ножки прошли в обратном направлении через несколько секунд, на этот раз очень быстро. Об этом тоже следовало задуматься.
Я прождала еще около пяти минут, но ничего больше не происходило.
Скоро наверняка сюда начнут заходить люди. Значит, сейчас или никогда. Я выбралась из-под скамьи и встала. В этот момент все, к счастью, были заняты и не заметили, откуда именно я появилась. Я пошла к выходу. По внезапно наступившей тишине я поняла, что меня заметили.
— Привет! — позвала мать семейства. Она стояла рядом со своим светло-синим спальным мешком. Ее простое лицо бы преисполнено любопытства. — Ты, наверное, новенькая. Меня зовут Фрэнси Фолк.
— Да, — отозвалась я, стараясь говорить оживленно. — Тороплюсь! Поговорим позже!
Она подошла ближе.
— Ты поранилась? — спросила она. — Прости, конечно, но ты ужасно выглядишь. Это ведь кровь?
Я бросила взгляд на блузку — там было несколько пятнышек.
— Я упала, — печально сказала я. — Мне надо вернуться домой. Там аптечка. И переменить одежду тоже. Я вернусь!
На лице Фрэнси Фолк явственно отразилось сомнение.
— У меня в кабинете тоже есть аптечка. Может, я сбегаю и принесу ее? — спросила она.
Знаете, я этого не хочу.
— Понимаете, мне ведь и блузка свежая нужна, — сказала я, сморщив нос, чтобы показать, насколько низкого мнения об идее находиться здесь все время в грязной блузке.
Другая женщина вышла из тех дверей, к которым я так стремилась, и остановилась послушать нашу беседу, переводя взгляд темных глаз с меня на решительную Фрэнси и обратно.
— Эй, девушка! — сказала с легким акцентом маленькая испанка, оборотень, и обняла меня. Мне это было привычно, и я автоматически ответила ей. Она многозначительно щипнула меня, пока мы обнимались.
— Как ты? — радостно спросила я. — Столько лет, столько зим.
— О, ты знаешь, все по-прежнему, — сказала она. Она смотрела на меня, и в ее глазах мерцала опаска. У нее были очень темные каштановые волосы, а не черные, как мне сначала показалось, жесткие и густые. Ее кожа, местами покрытая темными веснушками, была цвета молочной карамели. Пухлые губы лоснились от помады, крупные белые зубы поблескивали сквозь широкую улыбку. Я глянула на ее ноги. Обута она была в маленькие красные туфельки.
— Пойдем со мной на улицу, я покурю, — сказала она.
Фрэнси Фолк выглядела довольной.
— Луна, разве ты не видишь, что твоя подруга нуждается в медицинской помощи? — спросила она.
— Несколько ушибов и царапин, — сказала Луна, осмотрев меня. — Ты что, снова ухитрилась упасть?
— Ты же знаешь, мама вечно твердит мне: «Мэриголд, ты неуклюжая, как слон».
— Ох уж эта твоя мама, — сказала Луна, качая головой. — Как будто это сделает тебя менее неуклюжей.
— Ну что поделаешь? — сказала я, пожимая плечами. — Извинишь нас, Фрэнси.
— Да, конечно, — сказала она. — Увидимся позже, я полагаю.
— Конечно, увидимся, — сказала Луна. — Я ни за что не собираюсь это пропустить.
И с Луной под ручку я вышла наконец из центрального зала Солнечного Братства. Я изо всех сил старалась сохранить ровную походку, чтобы Фрэнси не заметила моей хромоты и не заподозрила еще чего-нибудь.
— Слава Богу, — сказала я, когда мы оказались снаружи.
— Ты поняла, кто я, — быстро сказала она. — Как ты узнала?
— У меня есть друг, он тоже оборотень.
— Кто он?
— Он не отсюда. И я не назову его имени без разрешения.
Она посмотрела на меня, мгновенно утратив все дружелюбие.
— Ладно, я понимаю, — сказала она. — Почему ты здесь?
— Почему я должна тебе говорить?
— Я только что спасла твою задницу.
Это была причина. Хорошая, веская причина.
— Ну хорошо. Меня нанял ваш главный вампир для помощи в розыске пропавшего родича.
— Уже лучше. Но он не мой главный. Я супер, но не какой-то там вампир. С кем ты имела дело?
— Я не могу тебе этого сказать.
Она подняла брови.
— Не могу.
Она открыла рот, будто хотела взвыть.
— Вой на здоровье. Есть некоторые вещи, которых нельзя делать… Что такое супер?