А казарма действительно начала разрушаться. Канализация между вторым и первым этажами постоянно забивалась. И в сорок первой роте часто были потопы из фекалий, что шли от нас. То же самое и в сорок третьей.
Трубы завозили, складировали за нашей казармой, планировали ремонт летом.
Между казармами нашего — четвертого батальона и второго батальона меняли трубы. Осень, по ночам ледок схватывает землю свежевырытую.
А как батальон пройдется несколько раз по этой земле, то размесит все в грязь и растащит эту грязь по всей дороге. Потом пачкает крыльцо, ступени, в казарму несет.
Батальон строится перед казармой, чтобы идти на самоподготовку. Комбат идет по дороге. Ноги разъезжаются у подполковника, он машет руками, балансирует, чтобы не плюхнутся в эту размазню.
Весь батальон, затаив дыхание, гадает, упадет или нет. Не упал…
— Батальон, смирно! Товарищ подполковник…
— Иппиегомать! Вашу мать! Отставить самоподготовку! В казарму! За тряпками! Мыть дорогу! Иппиего мать! Выполнять! Всех сгною на губе, если через час не будет чисто!!!
И вот четыреста курсантов в темнеющих кемеровских сумерках, драят дорогу! Кто-то таскает воду, кто-то трет дорогу. Также драят крыльца. Через час не успели, зато через три часа дорога была чистая!!! Отмыли тряпками дорогу. Так, что по ней ходит было страшно. Испачкаем! Сбегали куда-то, сперли несколько досок, умельцы из батальона сколотили их, перебросили через землю, чтобы больше не наступать, не таскать грязь.
На наши упражнения на свежем воздухе сбежалось смотреть все училище. Такого еще не было! Дорогу тряпками!!!! Как бы этот дурной опыт не переняли другие комбаты!!! А то и САМ начальник училища!
Но все имеет свои последствия. Каждый поступок, каждое действие находит свое отражение в будущем.
Утро. Батальон уже пришел c физической зарядки. Сорок вторая рота построилась на улице на завтрак. В темноте стоит комбат. Только нечеткая тень, да огонек сигареты выдает его присутствие. Затягивается он так глубоко, что видно часть его лица. Благо, что вовремя заметили, подсказали старшине. Ладно, Коля — старшина — дурачок местный. А с комбатом кому охота связываться! Этот-то дурак отменный!
— Рота! Равняйся! Смирно! Равнение налево!
На полусогнутых, плохой из старшины строевик, подошел к комбату:
— Товарищ подполковник! Сорок вторая рота построена на завтрак! Старшина роты младший сержант Бударацкий!
— Вольно! — лениво махнул Старун.
— Вольно! — продублировал старшина.
Комбат засунул сигарету в рот, до этого он прятал ее в левом кулаке, когда отдавал честь и принимал доклад. Правая рука с сигаретой, левая заложена за спину, стоит, приподнимаясь, покачиваясь на носках сапог. То вверх, то вниз. Вверх-вниз, закладывает правую руку за спину. Вверх-вниз. Сигарета перемещается из одного угла рта в другой.
— Медленно как-то строитесь, сорок вторая рота! Медленно! С ленцой выходите из роты. Некоторые, даже успели покурить, смотрю. Я вот так понаблюдаю, да, проведу с вами занятия по построению на улице. На скорость.
— Угу! Если мы будем выбегать, так казарма завалиться, — кто-то шепотом в строю прокомментировал речь комбата.
— Как в самоходы бегать, так резво. Вон, всю стену под окнами исчертили своими сапогами!!! Сорок первой роте сломали подоконники. Альпинисты, иппиегомать!!! Скоро стекла ломать начнете!!! А как построиться быстро — так не получается у вас! Ну, ничего! Скоро я до вас доберусь! У вас самая «залетная» рота в батальоне! Я вам вольницу-то закручу, что через зад будете дышать. Старшина!
— Я!
— Бегом до столовой! Чтобы протряслись и подумали, стоит ли ходить в самоходы!
И бегом мы отправились завтракать.
Комбат тем временем прохаживался в тени, наблюдая, как роты выходят на построение.
Сорок третья вывалилась. Следом за ними вышел дневальный по роте курсант Килин. Отошел в тень, курит. Из-за суеты не видит комбата. А он у него маячит за спиной, в тени.
— Килин!!! Иппиегомать! Курец! Попался!
Килин подскочил на месте! Сигарету в урну.
— Товарищ подполковник! — заикаясь, начал дневальный.
— Рота вышла на завтрак! Дневальные обязаны! Подчеркиваю — ОБЯЗАНЫ!! Наводить порядок, а не курить по утренней прохладе! Расслабились вы там, в сорок третьей роте! Ну, ничего! Я до вас доберусь! Устроились сорок вторая и сорок третья на втором этаже! Как у Христа за пазухой! Что стоишь? Бегом марш! Сейчас приду и проверю. За что отвечаешь? За лестницу?
— Так точно!
— Вот с лестницы и начну! Чего стоишь?
— Есть!
Испуганный Килин рванул наверх со скоростью бурундука.
Комбат выебал сорок третью роту. Потом повторил эту же процедуру с сорок четвертой ротой, сорок первой.
Комбат зашел в подъезд, где располагались сорок третья и сорок четвертая роты.
Дверь в сорок четвертую роту открыта. Комбат достал сигарету, прикурил от своего же окурка. Окурок бросил на пол.
Дневальный стоит на тумбочке, ни жив, ни мертв. Комбат еще не вошел в расположение роты, но вот он! Перед дверью стоит. Как привидение.
Дневальный уже почти поднял руку, чтобы отдать честь и закричать, срывая голос на фальцет:
— Рота! Смирно! Дневальный по роте, на выход!!!
Но Старун, словно издеваясь, стоит перед порогом роты, покачиваясь на носках. Вверх-вниз, руки заложены за спину, сигарета совершает привычные движения из одного угла рта в другой, фильтр изжеван в тряпку.
Покачавшись, «Чапай» погрозил дневальному пальцем и направился вверх в сорок третью роту.
Ну, а там… а там добросовестный дневальный Килин протер лестницу, а она по моде была до этого натерта мастикой… Осень, утро, от открытой двери тянет морозцем… Ледок затянул ступени…
Комбат поднялся на восемь ступеней. Потом подошва сапога заскользила.
Василий Иванович начал выписывать пируэты, чтобы не упасть. Он хватался за стены, перила, воздух, пытаясь удержать равновесие. Только законы физики, увы, действуют и в армии тоже…
Комбату удалось развернуться на сто восемьдесят градусов. И!!!.. Бумс! Бух-бух-бух!!!
С воплем:
— Килин! Блядь!
Комбат рухнул на задницу…
Все восемь ступеней комбат скользил на своей командирской попе по обледенелым, обильно натертым ступеням… Комбат пытался остановить, замедлить свое скольжение вниз. Хватался за перила, стены, воздух. Но… Как и в предыдущих попытках — безуспешно.
Внизу он схватился за перила. По силе инерции его развернуло направо.
Комбат въехал, перескочив порог, в расположение сорок четвертой роты.