— Может быть. Но вот что я знаю, Джек: если ты сделаешь с ними что-то ужасное, я никогда больше не буду разговаривать с тобой.
А если я этого не сделаю, с острым беспокойством подумал он, ты в любом случае больше не будешь разговаривать со мной… потому что тебя просто не станет.
Спасти Кейт и принять на свою голову ее проклятье…
По крайней мере, сейчас с ним говорит именно она. Она сохраняет присущие ей спокойствие, уверенность и моральный авторитет старшей сестры.
Джек вздохнул. Может, имеет смысл потянуть время. Словно у него есть какой-то выбор. Он лишен условий для каких бы то ни было действий. Даже самостоятельно добраться до кровати — и то большое достижение. Ему нужен день, может, два, чтобы снова встать на ноги. Вопрос в том, чем он будет заниматься тем временем.
— Ладно, — сказал он. — Обещаю, ничего «ужасного» не будет. О'кей? Но я должен кое-что выяснить.
— Предоставь это ЦКЗ и НИЗу. Ну да, как же.
— Похоже, что главарь у них Холдсток, — сказал он. — Может быть…
— Ты должен понять, Джек, что лидера, как такового, у них не существует. Вот поэтому они и называют себя Единством — один мозг и… ох, дорогой, я только сейчас кое-что осознала. Вскоре после того, как меня заразили, я видела сон — пейзаж, усыпанный монетами, и все они лежали оборотной стороной кверху.
— Реверсом — так она называется. А лицевая сторона — аверс… — Он остановился, заметив, как она смотрит на него. — Я разбираюсь в монетах.
— Словом, был виден только реверс, и поэтому, куда бы я ни смотрела, видела единственную надпись «Е PLURIBUS UNUM».
— «В многообразии едины».
— Да. И что-то во мне уже тогда понимало, что происходит.
— Вернемся к Холдстоку: ты сказала, что он не лидер, но ведь именно он убил Филдинга.
— Убить Филдинга было послано его тело. Он не мог возражать. Он был всего лишь придатком. Щупальцем осьминога.
— О'кей. — Он вскинул руки ладонями наружу. — Свое мнение ты высказала. Я хочу понять, почему был выбран именно он.
Кейт было открыла рот, закрыла его и оскалила зубы, словно испытывая боль.
— Кейт! Ты хорошо себя чувствуешь?
— Единство… оно не хочет, чтобы я… рассказывала тебе об этом.
— Что я могу сделать?
Джек сдержал вспышку раздражения. Ему хотелось схватить и придушить то, что терзает мозг Кейт. Но как поймать субстанцию, которую ты не в силах увидеть?
— Потому что физически он самый крупный из всех, — выпалила она и, прежде чем продолжить, судорожно втянула воздух. — Теперь я поняла.
— Уверена?
Она резко кивнула:
— Да. Им было нужно сильное тело, чтобы справиться с Филдингом, а у Холдстока было именно такое.
— Почему бы просто не застрелить его или зарезать?
— Идея заключалась в том, чтобы оставить как можно меньше свидетельств. Ни шума, ни оружия, ни пуль, ни пятен крови. Прийти, задушить, уйти, по пути домой избавиться от электропровода и деревянных ручек, раскидав их по разным местам.
— И все это они тебе рассказали? Кейт мрачно покачала головой:
— Нет. Им и не надо было рассказывать. Я и так… знала.
Хороший план… простой… и до жути эффективный. Если жертва знает вас и не опасается встречи, то все проще простого.
— Холдсток к чему-нибудь притрагивался?
— Нет. Филдинг открыл ему дверь, и, уходя, Холдсток натянул перчатки.
— Подумай как следует, Кейт. Он ни к чему не притрагивался?
— Все случилось так быстро, что я… впрочем, подожди. — Моргнув, она на несколько секунд прикрыла глаза, а затем бросила сквозь зубы: — Когда, покончив с Филдингом, он вставал с пола, то оперся на обеденный стол.
— Коснулся его голой ладонью, а не локтем или предплечьем?
— Уперся ладонью в столешницу — я в этом уверена.
— Так-так-так, — сказал Джек.
Цельный отпечаток — и ладонь, и пальцы. Прекрасно.
— И ты можешь это использовать?
— Пока еще не знаю. — Сказать Кейт — то же самое, что рассказать Единству.
У Джека не было уверенности, что эта только что составленная схема сработает, но, поскольку он отказался от мысли убрать восьмерых человек, это было все, что имелось у него на руках. Может, Холдсток и не лидер, но, убив Филдинга, он подставился. Если Джек не в состоянии уничтожить Единство, может, ему удастся отвлечь его, а это, возможно, даст Кейт время.
— Могу ли я спросить тебя, Джек, — серьезно посмотрев на него, сказала Кейт, — зачем тебе так много пистолетов?
— Потому что я могу позволить их себе. Потому что я этого хочу. Потому что мне с ними гораздо спокойней.
— Но ты же не принадлежишь к этим психам из Национальной стрелковой ассоциации? [19]
— Нет, — улыбнулся он. — Они порядочные граждане.
— Я ненавижу оружие. Когда мы еще были вместе с Роном, он что-то такое купил. И сказал, что тоже его терпеть не может, но представил, как вдруг его лишат права купить оружие, вот и… — Она пожала плечами.
— Неглупый парень. Я не делаю вид, будто знаю все ответы на все вопросы, Кейт. Я не занимаюсь решением проблем общества, а пытаюсь держать насилие под контролем. И считаю попытку разоружить потенциальных жертв полным бредом.
— Ты так уважаешь Вторую поправку? [20] Он сдержал улыбку.
— Не совсем. Поправки, вторая или какая там, для меня не так уж важны. Если и есть что-то на свете, Кейт, то это противостояние «хороших парней» и «плохих парней». Пока есть на свете плохие парни, готовые насиловать, стрелять и резать, бить и мучить, лишь бы добиться своего, их потенциальные жертвы имеют право решительно противостоять им. И кольты не случайно были названы «уравнителями». Самая хрупкая женщина с пистолетом в руках справится с любым насильником.
— Значит, — медленно произнесла Кейт, — если все эти плохие парни каким-то волшебным образом исчезнут, ты откажешься от своего оружия?
— Ни в коем случае.
Кейт кивнула. Она не улыбалась, но ее глаза ясно говорили: «Я тебя понимаю».
Опираясь на ручки кресла, как на подпорки, Джек заставил себя встать.
— Сейчас я слишком устал, чтобы спорить. Может, после того, как вздремну…