— Затем, что я твой брат. Затем, что мы кровные братья, и в семье никого больше нет. Давно мы составляем команду?
— Кто знает, — пожал он плечами.
— Ты знаешь. Скажи.
— Ладно. — Чарли оглянулся, надев на себя равнодушную маску. — Пятнадцать лет.
— А в этом доме давно живем?
— С год. И что?
— И ради стольких лет ты не дашь мне двух дней?
— Зачем? Для чего? Мы уперлись в тупик, Лайл.
— Не знаю. Минуту подумай самостоятельно вместо того, чтобы слушаться преподобного Спаркса. Помоги мне раскопать подвал.
— Нет-нет. Там бесовское логово.
— Кто это тебе сказал? Тот, кто там никогда не был?
— Преподобный Спаркс знает.
— Вдруг он ошибается? Не ошибается один Бог, правда? Подумай минуточку. Вдруг он ошибся, и это не бес, а действительно призрак убитой девочки? Разве мы не сделаем доброе дело, если найдем останки, передадим родителям, чтоб они ее достойно похоронили?
Чарли хрюкнул и отвел глаза.
— Ну... Дело богоугодное.
— Пойдем дальше. Разве не доброе и не богоугодное дело, если останки помогут полиции найти убийцу, который получит заслуженное наказание?
Прежде всего, интересно, как Бог допустил убийство ребенка, но, видя колебания брата, Лайл решил не смущать его.
— Два дня, Чарли. Могу поспорить, будь у Иисуса брат, сбившийся с пути, Он по его просьбе дал бы ему пару дней.
Чарли покачал головой, скривив губы в нерешительной усмешке:
— Слыхал я о дьяволе-искусителе с золотыми устами, теперь вижу, что мы с ним родня. Ладно. Два дня, и ни минуты больше. Только договор подпишем с обеих сторон: если к вечеру в пятницу ничего не найдем, я отваливаю. И ты тоже.
Лайл заколебался, не ожидая такого условия, но, с другой стороны, без Чарли роль Ифасена не сыграешь. А если продолжатся утренние события, у Ифасена вряд ли есть будущее, по крайней мере в этом доме. Так что, согласившись, он практически ничего не теряет.
И в душе точно верит, что они найдут Тару Портмен или то, что от нее осталось.
Лайл протянул руку:
— Идет.
— Мистер Беллито! — воскликнула Гертруда привычным гулким басом, когда Илай шагнул в дверь. — Вы же должны отдыхать наверху!
Совершенно верно. В паху ворочалась колючая проволока, пока он ковылял к прилавку из каррарского мрамора. Надо было лежать, но, когда после ленча и краткого сна полегчало, Илай поддался побуждению заглянуть в магазин, посмотреть на товары, проверить торговые книги. Добравшись до тротуара, понял свою ошибку, однако возврата назад к тому времени не было: страшно подумать о перспективе вернуться в постель, преодолев, даже с помощью Адриана, узкую лестницу-Эверест.
— Ерунда, Герт. — Он тяжело оперся на трость, дойдя до прилавка. — Прекрасно себя чувствую. Если в вы еще подали стул из-за стойки...
— Конечно! — В верхнем флуоресцентном свете ее туго собранные сзади волосы блестели, как отполированный оникс. Она схватила стул, словно он весил всего пару унций, ловко выскользнула из-за прилавка. — Вот.
Герт поддержала его за локоть, Адриан за другой, и Илай осторожно уселся, даже не сел — откинулся на спинку. Вытер рукавом рубашки лицо в холодном поту. Новый помощник — как его, кажется, Кевин — явился с метелкой для пыли в руках, разинув рот при виде хозяина.
— Я вам очень сочувствую, — пробормотал он вроде бы искренне.
В самом деле?
Илай взял его в помощники и через несколько дней получил ножевой удар. Нет ли связи?
Вообще-то сомнительно, однако никогда не мешает обдумать возможности.
Служащие засыпали хозяина вопросами о нападении. Адриан сослался на потерю памяти, предоставив ему отвечать. Он ограничивался короткими туманными объяснениями и, наконец, не выдержал.
— Знаю, сейчас мертвый сезон, но у вас наверняка есть дела поважнее.
Оба немедленно сорвались с места. Кевин снова отправился стирать пыль с товаров, Герт принялась вносить в компьютер новые поступления, Адриан бродил по залу, шаря на полках.
— Какова выручка, Герт? — спросил Илай.
— Как и следовало ожидать. — Она протянула черный гроссбух. — Вы сами говорите — мертвый сезон. В августе дела всегда идут ни шатко ни валко и намертво замирают перед Днем благодарения, когда Нью-Йорк превращается в призрачный город.
Илай открыл старомодный гроссбух, предпочитая видеть слова и цифры, написанные от руки на бумаге, чем на компьютерном экране, просмотрел перечень немногочисленных ежедневных продаж. В одном месте глаза его вспыхнули.
— Мы продали осетра?
Безобразное чучело торчало в витрине с момента открытия магазина. Он уже приходил к мысли, что оно там останется до закрытия.
— Я не просто его продала, а даже за указанную на ценнике сумму. — Герт просияла от гордости. — Верите ли? После стольких лет буду скучать по страшной старой рыбе.
Илай перелистал страницы до вторника, того самого дня, когда зеленый помощник был тут в одиночестве, буквально и фигурально плюя на магазин. Почти страшно смотреть. К его удивлению, в тот день было продано довольно много товаров. Похоже, Кевин воспользовался случаем. Может быть, парень все-таки...
Он застыл, пробежав глазами последнюю строчку, где значилось:
Брелок для ключей — $10 — Джек.
Нет! Нет... не может быть... невозможно!
Схватившись за прилавок, Илай сполз со стула, лихорадочно зашаркал в конец зала к выставочному шкафу — его собственному.
— Осторожно, мистер Беллито! — крикнула вслед Герт. — Скажите, что нужно, я вам принесу.
Он ее проигнорировал, проигнорировал острые вспышки боли в паху, налегая на трость, находясь на грани отчаянной паники, стараясь не переступить эту грань, уверяя себя, что случилась ошибка, речь идет об антикварном кармашке для часов, который олух Кевин принял за брелок.
Однако воспоминание о шутовски наряженном рыжем мужчине, который в субботу вечером предлагал смехотворно огромную сумму за пустяковую безделушку, влекло его дальше. Он не обратил особого внимания на дурака покупателя, записав его в бездельники, которые от нечего делать играют в глупую игру: если вещь продается, выясни, сколько хозяин сбавит, если нет — посмотри, за сколько с ней расстанется.
А теперь... инцидент грозно, мрачно встал в памяти.
Илай завернул за угол. Вот и шкаф. Он позволил себе улыбнуться. Добрый старый латунный висячий замок на месте, как всегда, крепко заперт.
И брелок для ключей с мультипликационным кроликом...