– И что дальше? – холодно спросил Виктор.
– А дальше он сказал мне спасибо и отключился. Вот и весь наш разговор.
– С какого номера он звонил? – спросил Виктор, предвидя ответ.
Лев Петрович буркнул:
– Дурак он вам, что ли, с зарегистрированной сим-карты звонить?! И знаете что, молодой человек…
Виктор с неприязнью оглядел его с головы до ног:
– Что?
– Я не верю, что это Олег. Всему есть предел. Он никогда бы не поднял руку на своего ребенка.
– А он и не поднимал руку на Макса, – злобно произнес Виктор. – Он Сашу зарезал.
– Виктор, пожалуйста! – умоляюще воскликнула Анастасия.
– Это не он, – твердо сказал Рыков.
– Ах, не он? – скрипнул зубами Виктор. – Там везде его пальцы. Он там был!
– И что? – в голосе Рыкова зазвучал вызов. – Ну, был. Он, может, на сына приходил посмотреть. Зачем ему убивать мать своего ребенка? Чтобы тот остался сиротой?
– Черт знает вашего полоумного сынка. Логику его действий просчитать невозможно.
У Рыкова-старшего на тонких губах обозначилась усмешка.
– Он просто умнее вас, – нагло заявил он.
– Неужели? – внезапно Виктор заметил, как тот похож на сына, и у майора закружилась голова.
– Он умнее вас, – повторил Рыков-старший. – Да, он жесток. Но Александру он любил, чтоб вы там не говорили.
– Он посмел подарить ей кольцо! – прорычал Глинский. – Да как он смел!
– Так вот что вас беспокоит? – не без злорадства спросил Рыков. – Он подарил ей кольцо – и на этом основании вы делаете вывод, что он ее зарезал?
Анастасия отчеканила:
– Замолчите – вы, оба! Иначе я вас обоих попрошу уйти. Виктор, вы же разумный человек – он не стал бы делать ей такие подарки, а потом убивать. Это нонсенс.
– Может, она ему сказала, что больше он ей не нужен, – буркнул Виктор. – И это ударило по его самолюбию.
– Шурка бы не взяла кольца, – покачала головой Анастасия. – Невозможно принять такой подарок и сказать мужчине, что он не нужен.
– Не рассчитывайте, – проворчал Рыков старший себе по нос, так, что Глинский его услышать не мог, зато прекрасно расслышала Анастасия и с раздражением приказала: – Замолчи! Господи, одни неприятности от тебя… всю жизнь!
– Неприятности? – задохнулся Рыков. – От меня – одни неприятности? Ты все вот это называешь неприятностями?..
– Да как ни назови, – устало махнула она рукой. – Суть дела от этого не меняется. Твоя жена…
– Что моя жена? – окрысился Рыков. – Не надо трогать мою жену. Ее уже нет.
– А словно бы – есть, – уронила Анастасия.
Лев Петрович застонал, обхватив руками голову:
– Господи, ну за что все это? Почему Олег? Он был таким хорошим мальчиком, подавал блестящие надежды. В какой момент он пустил под откос свою жизнь?
– Черт с ним, – зло рыкнул Виктор. – Со своей жизнью он мог делать все, что ему заблагорассудится. Но он отнимал и продолжает отнимать чужие жизни. Для него человека убить – раз плюнуть. А Саша – да как он посмел поднять на нее руку!
В груди его клокотала ненависть. Но чем она была вызвана больше – страхом за жизнь Аликс или бешеной ревностью – Виктор боялся признаться сам себе.
– Виктор, – Анастасия сжала руки. – Я тоже не могу поверить, что это он.
– Вы?.. – поразился Глинский. – И вы тоже?! Вы пытаетесь его оправдать?
– Господь с вами, – она устало закрыла глаза. – Оправдать его – как можно? Но подумайте сами, Виктор, вы же профессионал – какой смысл дарить ей кольцо, а потом пытаться убить?..
– Я не знаю, – Виктор наконец немного успокоился и присел рядом с ней на кушетку. Рыков опасливо ерзал поодаль.
– Я не знаю, какой смысл… И как можно искать в его действиях какой-то смысл? Все сделано почти в полном соответствии с его позапрошлогодними преступлениями… Совпадает почти все…
– Все – да не все? – подал голос Рыков-старший не без сарказма.
– Все, да не все… – задумчиво откликнулся Глинский.
– А что не совпадает? – спросила Анастасия.
Глинский смутился и даже покраснел. Ему было неловко обсуждать с матерью Аликс подобные вещи. Но Анастасия требовательно смотрела на него в ожидании ответа.
– Нет следов сексуального насилия, – выдавил Виктор через силу. Рыков-старший навострил уши.
– Зачем ему насиловать ее? – вырвалось у него. – Она его любила.
Анастасия вздохнула не без облегчения:
– Слава богу, ей не пришлось через это пройти. Бедная моя девочка…
– Я неправильно выразился, – Глинский сжал зубы – ему потребовалось все его самообладание. – Нет следов вообще какого-либо контакта…
Их прервал Булгаков, вышедший из дверей реанимации. Он был уже в привычном зеленом костюме, с шапочкой на светловолосой голове.
– Ей лучше, – доложил он.
– Правда? – с облегчением воскликнула Анастасия.
– Насколько лучше? – спросил Виктор.
– Лучше, – повторил Булгаков. – Нельзя сказать, что опасность миновала, но давление стабилизировалось, оксигенация [169] восстановилась.
Анастасия робко спросила:
– К ней можно?
– Разумеется, нет. В реанимацию нельзя, и она все еще не пришла в себя.
– Шурка в коме? – испугалась Анастасия.
– Нет, она под препаратами, и выводить ее из этого состояния мы не хотим.
– Почему? – подал голос Рыков-старший.
Булгаков перевел на него глаза, словно только что заметил:
– Лев Петрович? Здравствуйте…
– Здравствуй, Сережа. Рад тебя видеть. Лучше б, конечно, при других обстоятельствах… Так почему вы не хотите, чтобы Александра очнулась? Чего боитесь?
– Рана очень болезненная. Она будет страдать. Сильно.
Виктор в ярости покосился на Рыкова и поймал его опасливый взгляд. Однако ничего не сказал.
– И сколько она еще пробудет в таком состоянии? – спросил он.
– Не знаю. Может, несколько часов, может дольше…
– Она могла бы точно сказать, кто на нее напал, – опер все-таки брал верх над влюбленным мужчиной.
– Как только ее снимут с препаратов, ты узнаешь об этом, – Булгаков положил руку ему на плечо и обратился к родителям Аликс – а сейчас езжайте домой… Вам здесь нечего делать. Лучше звоните мне, если возникнут вопросы…
Лев Петрович обнял Анастасию за плечи, и они побрели по коридору к выходу. Булгаков с удивлением смотрел им вслед.