Это звонил мой знакомый по работе в Конго Володя Романский.
— Меня забрали в армию.
История была простой. Володя работал в посольстве в Бурунди, приехал в отпуск, а начальство решило не возвращать его в Африку и определило работать в отдел. Человек малоопытный, он забыл встать на учет в военном отделе министерства, и поэтому не получил полагающейся брони. А коли нет брони, то готовься к переподготовке на два месяца.
Сначала ему, разумеется, посылали на дом повестки, но он ушел от жены и снимал квартиру. Жена все повестки выкидывала, а когда к ней пришли с милицией, с радостью назвала его новый адрес.
Словом, утром за ним пришли. Он успел позвонить только мне.
Через час я уже беседовал с подполковником из военного отдела. Тот, назвав Володю мудаком, с чем я согласился, выразил уверенность, что таким, как он, полезно пару месяцев послужить в армии. Однако после того, как я ему объяснил, что все произошло из-за стервы-жены, которая прятала повестки, он заметно смягчился и со словами: «Парню надо помочь» — принялся что-то писать. Потом сказал, что пару-тройку недель послужить Володе все-таки придется.
Трудно найти столь неприспособленного для несения воинской службы парня, чем Володя. Неуклюжий, несобранный, вечно опаздывающий. Я решил ему помочь и отправился к моим друзьям из штаба Военно-морского флота. Через час я уже стоя пил коньяк в закусочной на Дзержинской с моим другом каперангом Львом и другим каперангом Олегом. Лев, как всегда, сетовал по поводу неудач ЦСКА, а Олег долго слушать про Володю не стал:
— Не волнуйся, поможем.
Олег служил тогда первым помощником командующего флотом.
Володя позвонил мне через четыре дня:
— Я теперь моряк. Меня перевели во флот.
228. Хоть всю жизнь служить в военном флоте
Договорились встретиться у метро «Кировская».
Я его не узнал. Это было нечто невообразимое. В солдатской абсолютно бесформенной шинели с полевыми офицерскими погонами, в огромных сапогах и с добродушной улыбкой на широком лице, он был похож на Швейка, точная копия Швейка.
И он мне рассказал, что с ним произошло.
В первый же день воинской службы ему выдали обмундирование и отправили на автобусе в воинскую часть под Липецком, где с другими призванными на переподготовку переводчиками он начал отрабатывать военный перевод. Два часа строевой подготовки в день, солдатская столовая и казарма. Но худшее оказалось впереди.
На четвертый день его сняли с занятий и приказали явиться к командиру. Тот сообщил:
— Тебя откомандировывают в Военно-морской флот.
От удивления и страха Володя не мог произнести ни слова. А командир продолжал:
— Завтра отбудешь.
— Куда? — пролепетал насмерть испуганный Володя.
— Сначала в Москву. А потом куда-нибудь на корабль. На Дальний Восток или на Крайний Север.
Но все оказалось не так страшно. В своей несуразной шинели Володя явился в штаб ВМФ, где его определили работать в бюро пропусков. Жить отпустили домой. Являлся он на службу к семи утра и помогал выписывать пропуска.
Машина получения брони работала медленно, и Володя проработал на флоте три недели.
Потом он долго меня благодарил:
— Когда я узнал, что меня отправляют на флот, очень испугался. Я ведь не умею плавать.
229. Знакомство с милицией
Красный свет. Торможу. Машина останавливается, но передние колеса уже на переходе. Подходит лейтенант.
— Документы.
Лезу в бумажник. А там рядом с документами — пачка денег, которые я только что вместе с билетами получил в валютном управлении. Увидав такое, гаишник быстро принимает решение:
— Вы управляете машиной в нетрезвом виде.
Это было неправдой. Ни в этот день, ни накануне я не пил даже пива. Сидящая рядом со мной Лариса пытается подтвердить, что я трезв. Но лейтенант не отстает:
— Вам надо пройти медицинский осмотр на наличие алкоголя. Пройдёмте в отделение милиции.
По дороге в милицию лейтенант особо не мудрит: пугает письмом в МИД, жалуется на то, что мало зарабатывает.
Перед самым входом в отделение останавливается:
— Может быть, разойдемся по мирному?
— Я трезв.
— Нарколог обязательно найдет, что вы пьяны.
— Не найдет.
Лариса уже ждала меня в милиции, ее туда привез другой гаишник на моей машине.
Лейтенант доложил дежурному майору:
— Водитель ехал пьяным. Отвезите к наркологу.
Второй гаишник отдал ключи от моей машины майору, и оба гаишника уехали.
— Что будем делать? — спросил я майора.
— К вечеру соберем таких, как вы, и повезем к наркологу.
— Но вы же видите, что я не пьян.
— Вижу. Но у меня нет свободных людей.
Потом нашел какого-то сержанта:
— Повезешь к наркологу.
Сержант спросил:
— Он пьяный?
Майор разозлился:
— Ты что, трезвого от пьяного отличить не можешь!
По дороге в районный медпункт сержант рассказывал мне, какие сволочи гаишники и как они, милиционеры, их ненавидят.
Нарколог, ленивая толстая дама, спросила у сержанта:
— Он пьяный?
— Нет! — ответил сержант.
Она заставила меня дунуть в трубку и написала: «Следов алкоголя не обнаружено».
Мы вернулись в отделение. Майор отдал мне ключи от машины и на прощание посоветовал:
— Не пишите на них жалобу. Это же сволочи. Вас будут останавливать на каждом светофоре и потом извиняться. Знаю я такие случаи.
230. Человек в свитере
Во время пребывания в отделении я наблюдал такую сцену. Какой-то парень привел пожилого человека в шерстяном свитере. С тем пришла жена. Парень распорядился посадить человека в обезьянник:
— За ним приедут.
Он ушел, а я спросил майора:
— Кто приедет?
— Из психушки.
— Да он вроде бы нормальный.
— Нормальный. А что я могу сделать! Ничего. Меня самого в психушку отправят.
Человека в свитере он в обезьянник не посадил. Тот что-то говорил жене. Я разобрал только:
— Ты обязательно позвони.
И он назвал имя.
До моего ухода за ними никто не приехал. Майор злился, но молчал.
231. Без страха, но с упрёком
Когда гаишник вымогал взятку и угрожал написать письмо в МИД, я не испугался. И не потому, что был уверен в свое правоте. Я был уверен в своих друзьях.