Book.

– Потому что мне нужно успеть туда раньше Ивана Огарова! – воскликнул Строгов.

– Это все еще важно? Даже теперь?

– Даже теперь, и я сделаю это!

Произнося такие слова, Михаил Строгов имел в виду нечто большее, чем просто ненависть к предателю. И Надя догадывалась, что ее спутник сказал ей не все, ибо не мог поступить иначе.

Спустя три дня, то есть 15 сентября, они подошли к поселку Кутунское, что в семидесяти верстах от Тулуновского. Теперь ходьба давалась девушке с огромным трудом, каждый шаг причинял ей страдания. Измученные ноги едва могли держать ее. Но она крепилась, боролась с усталостью, думая лишь об одном: «Раз он не может видеть, каково мне, буду идти, пока не упаду!»

А между тем ни одно препятствие не встретилось им на этом участке пути, да и никакие опасности их не подстерегали с того момента, когда бухарские всадники бросили их на дороге. Только невыносимая усталость, ничего больше.

Все так и продолжалось три дня. Было очевидно, что третья колонна захватчиков быстро движется на восток. Об этом свидетельствовали разрушения, оставляемые ими, пожарища, переставшие дымиться, уже разложившиеся трупы, валявшиеся на дороге.

На западе тоже никого не было видно. Эмирский авангард не появлялся. Ломая голову, чем объяснить такую задержку, Михаил Строгов терялся в самых немыслимых догадках. Уж не подоспели ли достаточно внушительные силы русских? Может, они вышли прямиком на Томск или Красноярск?

Но если так, третья колонна, оторвавшись от двух других, рискует остаться без подкрепления? В таком случае великому князю не составит труда отстоять Иркутск, благодаря выигрышу во времени он сможет даже перейти в наступление.

Порой Михаил давал волю таким надеждам, но вскоре осознавал, насколько они эфемерны. Нет, ему надо рассчитывать только на собственные силы, действовать так, как если бы спасение великого князя зависело лишь от него одного!

Теперь им предстояло пройти шестьдесят верст, отделяющих Кутунское от Кимилтейского, маленького городка на берегу Динки, притока Ангары. Михаил Строгов с беспокойством думал о том, каким препятствием на пути станет для них эта довольно значительная река. О том, чтобы найти паром или лодку, и речи не было, а ему помнилось, что и в лучшие времена, когда он там переправлялся, на брод тоже было рассчитывать мудрено. Зато перебравшись через эту реку, можно не опасаться, что еще какая-нибудь водная преграда задержит их на дороге к Иркутску, хотя до него оттуда еще двести тридцать верст.

Чтобы дойти до Кимилтейского, им потребуется не меньше трех дней. Надя еле ноги волочит. Как бы ни был высок ее моральный дух, физических сил ей не хватает. Михаил Строгов понимал это как нельзя лучше!

Не будь он слепым, Надя наверняка сказала бы ему:

– Иди, Миша! Оставь меня в какой-нибудь избушке! Доберись до Иркутска! Исполни свою миссию! И повидай моего отца! Скажи ему, где я! И что я его жду! Вдвоем вы сможете вернуться за мной! Иди, ну! Я не боюсь! От бухарцев спрятаться я сумею! Я буду беречь себя ради отца и ради тебя! Ступай же, Михаил! Я больше идти не могу!

Несколько раз Надя поневоле останавливалась. Тогда Михаил Строгов брал ее на руки и, с этой минуты, уже не беспокоясь о состоянии измученной девушки, неутомимый, шел быстрее.

Восемнадцатого сентября в десять часов вечера они наконец достигли поселка Кимилтейское. Взойдя на вершину холма, Надя различила на горизонте полоску, чуть более светлую. Это была Динка. Время от времени в ее водах отражались зарницы – далекие молнии без грома, озарявшие окрестное пространство.

Надя провела своего спутника по опустевшему селению. Зола пожаров уже остыла. Прошло не меньше пяти-шести дней с тех пор, как здесь проходили бухарцы. Поравнявшись с последними домами поселка, Надя без сил рухнула на каменную скамью.

– Мы сделаем привал? – спросил Михаил Строгов.

– Уже ночь настала, Миша, – отвечала Надя. – Не хочешь передохнуть несколько часов?

– Я бы предпочел сперва переправиться через Динку, – сказал Строгов. – Чтобы между нами и эмирским авангардом протекала река. Но ведь ты уже не держишься на ногах, Надя, бедная моя!

– Пойдем, Миша, – девушка взяла своего спутника за руку и повела за собой.

До того места, где Динка пересекала иркутский тракт, им оставалось пройти еще версты две-три. Надя надеялась, что как-нибудь выдержит это последнее усилие, о котором просил Строгов. И вот они зашагали по дороге при свете мелькающих зарниц. Вокруг простиралась бескрайняя равнина, по которой текла эта небольшая, но внушавшая путникам беспокойство река. Нигде ни деревца, ни холмика, одна плоская равнина – здесь снова начинались сибирские степи. Воздух был совершенно неподвижен, не слышно даже слабого дуновения – в такой тишине любой звук может распространяться на немыслимые расстояния.

Внезапно Михаил и Надя разом застыли на месте, их ноги словно бы приросли к земле.

Где-то в степи послышался собачий лай.

– Ты слышишь? – прошептала Надя.

Потом издали донесся крик, отчаянный горестный вопль, как если бы человеческое существо, умирая, из последних сил призывало на помощь.

– Это Николай! Николай! – воскликнула девушка, охваченная ужасным предчувствием.

Михаил, вслушавшись, покачал головой.

– Идем же, Миша, скорее! – и Надя потащила его за собой. Она, которая только что еле передвигала ноги, мгновенно ощутила, как силы возвращаются к ней под воздействием сильнейшего возбуждения.

– Мы что, свернули с дороги? – спросил Михаил, чувствуя под ногами уже не пыльный тракт, а стерню.

– Да… Так надо! – отвечала девушка. – Крик раздался оттуда, справа!

Так они прошагали несколько минут. До реки теперь оставалось всего полверсты.

Снова послышался лай, не такой громкий, но явно ближе.

Надя остановилась.

– Да! – сказал Михаил. – Это лает Серко! Он же тогда последовал за своим хозяином…

– Николай! – закричала девушка.

Но ее зов остался без ответа.

Лишь несколько хищных птиц взлетели и растворились в небесной вышине.

Строгов напрягал слух. Надя вглядывалась в эту равнину, которая при вспышках электрических разрядов переливалась бликами, как стекло. Но девушка никого не видела.

И тут снова раздался голос, на этот раз они различили слабый жалобный зов:

– Миша!

Тотчас на Надю, весь в крови, наскочил пес. Это был Серко.

Николай где-то здесь, совсем близко, это ясно! Только он мог так простонать «Миша!» Но где же он? У Нади уже сил не было его звать.