И то — вряд ли.
Сейчас Леопольд занят войной с Турцией. Да, пока гром еще не грянул, но недобрый ветер уже веет над Австро — Венгрией. Туркам надо больше времени, чтобы собраться и прийти, потому что их — громадье. Более ста тысяч.
И в этой круговерти у них есть шанс на успешный заговор. Сбросить с себя ярмо ненавистного австрийца…
Предложение?
Илона выходит за него замуж. И они объединяют силы, средства…
То, что ей сорок лет, а он на четырнадцать лет моложе, как раз не страшно. Подумаешь, проблема? Им же не любиться, а сражаться вместе. Хотя даже сейчас вы весьма привлекательны… нет?
Ну, нет — так нет. Храните верность умершему мужу, госпожа, принуждать вас никто не будет. Мне не вы нужны, а свобода моей страны.
Ну и корона в перспективе.
Поможете?
Илона честно попросила время на размышления, и Имре Тёкели отбыл восвояси. Ненадолго, на месяц, не более. Впрочем, Илона не обольщалась, это только первая ласточка. И самая хищная.
Любовь?
Да о чем вы говорите!? Когда в политике было место для этого чувства?!
Но и соглашаться…?
Выживет ли Ферек при таком предприимчивом отчиме? Все‑таки наследник Ракоци, единственный, прямой… и не умрет ли через некоторое время сама Илона? У нее ведь дочь, стоит Юлиане вырасти до подходящего возраста — и ее матери можно устраивать случайное падение с лестницы. Например.
Страшно.
Очень страшно.
А еще родня давит, а еще… да много чего — еще. Хорошо хоть свекровь убралась вслед за мужем, эта стервь сейчас бы всех с ума свела. Не любила Илона свою родственницу, Софию Батори, и вполне взаимно.
Какое бы решение приняла женщина — непонятно, ибо на второй неделе ее размышлений в ворота замка тихонько постучался бродячий менестрель — и был впущен внутрь.
И даже задержался на несколько дней.
Пел, показывал фокусы, рассказывал интересные истории, слегка, не переходя определенных границ, тискал служанку, сумел рассмешить даже Илону, вытащив из уха коменданта замка Паланок, роскошную алую розу.
А на третий день, Илона столкнулась с ним на башне. В своем любимом месте, где сидела ночами, размышляя о своей дальнейшей судьбе.
Что она думала в тот миг?
Враг?
Подослали?
Убийца?!
Мысль взметнулась, накрывая волной паники, Илона схватилась за кинжал, но тут же услышала тихий голос.
— Прошу вас, госпожа, я безоружен. Я послан к вам от русского царя. Вот, возьмите?
Илона покачала головой — и тогда мужчина принялся расшнуровывать ворот рубахи. Как‑то вывернул ее, подпорол — и на холодные каменные плиты пола лег конверт из тонкой кожи.
— Письмо и доказательство внутри. Я удаляюсь, госпожа.
Илона отступила от выхода — и темная тень исчезла. И только тогда женщина осознала, что они сейчас говорили по — латыни. И как!?
Она готова была поклясться, что ее собеседник получил блестящее образование! Это была не простонародная, мусорная, латынь, нет, он говорил так, словно учился где‑нибудь в колледже.
Иезуиты?
Илона осторожно взяла конверт платком.
Вскрывать его сама она не будет, попросит служанку. Мало ли…
* * *
Конверт оказался без подвоха. Более того, когда его открыли, из конверта выпало несколько десятков негранёных изумрудов, и лист пергамента. И печать. Большая, которую не подделать.
Печать русского государя, его герб…
Илона взяла лист в руки, бросила взгляд на текст.
Латынь. С одной стороны. С другой же… русский?
Илона знала девять языков: венгерский, немецкий, хорватский, словацкий, польский, сербский, французский языки, изучила древнегреческий и латынь, но русский?
Так, немного, пару — тройку слов. Но и этого хватило.
Что ж, посмотрим, что ей пишут?
Первые две строчки она пропустила. Как и полагалось, они были посвящены восхвалениям госпожи замка Паланок, ее красоте и мужеству. Важное начиналось потом.
Алексей Алексеевич писал то, что елеем проливалось на измученную душу женщины. Осторожно, полунамеками, так, чтобы посторонние мало что поняли, не называя имен, он писал, что только род Ракоци достоин править Венгрией. И лучше иметь на границе хорошего друга, чем подлого императора. А потому, именно сейчас у Илоны удобный момент.
Сама она не победит. Но наверняка есть мужчины, готовые геройствовать во славу ее прекрасных глаз? А уж в остальном… дать денег, войско, оказать поддержку именно сейчас… да, условие будет простым.
Когда на трон сядет законный король Венгрии из рода, овеянного вековой славой, будет подписан мир с Русью. И кое — какие земли отойдут к полякам. Не так много, кстати говоря, Илона и больше бы отдала. Да, и в знак мира, надо будет заключить брачный договор. Между кем из ее детей и кем из русских царевен или царевичей — надо будет еще подумать, но все же, это — обязательно.
Разумеется, это только предварительный проект.
Парень, который принес письмо — один из вернейших царских слуг, так что просьба не обижать его. Все остальное он расскажет, коли спросите.
Илона долго сидела, задумавшись. А потом…
— Позови ко мне менестреля.
Служанка пискнула — и умчалась за дверь. Чтобы вернуться через несколько минут с менестрелем, который тут же принялся кланяться и спрашивать, сыграть ли что, прекрасной госпоже? Веселое, али грустное, али…
Илона задумалась, потом попросила спеть что‑нибудь печальное — и менестрель завел старинную венгерскую песню. А она приглядывалась.
Вот ведь… и не скажешь, что не венгр!?
Все, все в нем просто кричит о выходце из простого народа, получившем капельку лоска, но, в общем‑то, простоватом и неуклюжем парне. Обильно смазанные воском усы, завитые локоны, горячие темные глаза, рубаха вроде бы и из недешевой материи, но в пятнах и кое — где залатана, запах чеснока, бараньего жира и дешевого благовония, а сапоги не особо хорошие, дрянь сапоги…
Совсем не таким он был на башне.
Откуда что взялось?
Как ему это удается?
Песня следовала за песней, потом Илона жестом отпустила служанок и приказала певцу пройти в ее кабинет. За вознаграждением.
Что тот и сделал.
И даже в кабинете не вышел из роли, пока Илона не бросила резким жестом на стол письмо. Глухо застучали, посыпались изумруды, собранные небрежной рукой.
— Как твое настоящее имя?
— Прокопий, сын Аввакума.