Стоило, еще как стоило. Провоцировали — получите!
Сулейман в любом случае собирался остаться в выигрыше. Избавиться в походе от части крикунов, а уж потом, медленно, не спеша, реформировать армию, флот, разобраться со взяточничеством… да много было планов.
Скоро, очень скоро сто двадцать тысяч воинов выдвинутся в поход.
Через Белград — на Дьер и Вену.
* * *
Император всея Римской Империи, Леопольд Первый писал письмо. Скользило перо по дорогому пергаменту, не по бумаге. Хотя и стоило бы…
Кому писать!
Этой твари, которая мутит венгров, подбивает их на беспорядки… этому Тёкели!
Да будь его, Леопольда, воля, болтался бы он в петле! И самое ему там место было бы!
Но не сейчас…
Не когда к границам его страны идет турецкое войско. Громадное! И… Леопольду было страшно. Он уже не вспоминал, что такое же, даже больше и страшнее, войско двигалось на Польшу — ну так ничего, отбились… но кого волнуют эти варвары?
Пусть только попробуют не прийти на помощь!
Негодяи…
Мужчина вежливо писал, что Священная Римская Империя, конечно, может признать суверенитет — и даже даровать Имре княжеский титул, но… пусть он подтвердит свою преданность — делом.
Например, первым встанет воевать с турками.
Не пропустит их через свои земли. В конце концов, Вашварский мир еще не окончился! Так что… подлость сие! И бесчестие падает не только на головы турок, но и на головы их пособников.
Того, что придется выполнять свои обещания, он не опасался. В политике, как в постели с проституткой, обещать — не значит жениться.
Союзные войска еще не пришли, так что Леопольд хватался за соломинку — и отчетливо понимал, что могут ведь и не успеть.
И вряд ли его что‑то спасет.
Германские княжества?
Венеция?
Он писал всем — и отчетливо понимал, что может, еще как может проиграть. А в политике проигрыш не прощается.
* * *
— Ежи!
— Ян!
Ясновельможные паны крепко обнялись, не обращая внимания на разницу в состояниях. Подумаешь — один чуть ли не богаче короля, а второй вынужден жить на Руси, потому что дома ему сейчас будет… тяжко. Главное — воинская дружба, а она их соединила накрепко узами симпатии и взаимного доверия.
— Как дела, друже?
— Пока не жалуюсь, — Ян усмехнулся. — Мы с Еленой недавно повенчались.
— Да что ты! Радость‑то какая…
— Только это втайне. В королевской часовне, свидетелями их величества были… Елена непраздна.
— Ян, так это ж замечательно!
— То верно, да мы на войну уходим. Случись со мной что — она пани Собесской останется, не русской девкой. Сам понимаешь.
— Шипят наши гады…
— Шипят.
Ян поморщился, что не укрылось от взгляда Ежи.
— И у меня Бася тож… второго ждем.
— Ну, поздравляю! Как только ты решился ее оставить…
— Она сейчас в Дьяково, не в Кремле. А там царевна Анна всем нынче заправляет. Царевна Софья теперь рядом с братом днюет и ночует, тяжко государю. А вот другие царевны поразъехались. Царевна Анна в Дьяково, царевна Татьяна в Крыму с мужем…
— Вот уж где дело невиданное! Царевна, да простой казак, чуть ли не вор…
— Э, нет. Род Разиных — тоже древний. Да и то сказать — необычно уж то было, что царевны замуж повыходили. А коли дала та стена трещину, так уж и не важно, речная ли вода льется, озерная ли… все одно пить можно. Что Ордин — Нащокин, что Разин многое для Руси сделали. Вот и награду получили по заслугам.
— Да…
— Но и тебе ж грех жаловаться? Государь тебя не обижает, вести доходят…
— Скромничать не стану. И верно, войско на мне, границы, крепости ставим, Иероним тебе приветы передает…
— Лянцкоронский? Как он там?
— В Каменце комендантствует. Говорит, краше прежнего город отстроили. Не жалеешь, что уехать пришлось?
— С Басей? Да хоть небо на землю падай! Никогда не пожалею! Без нее дышать нечем, да и незачем!
— Да… сейчас я тебя понимаю. Знаешь, я бы тоже с Еленой уехал куда‑нибудь… да нельзя. Сына надо растить, врагов воевать…
— Панов приструнять.
— Разбойников гонять…
Мужчины переглянулись и весело расхохотались, отлично понимая, что иногда грань между этими двумя весьма условна. Отсмеявшись, Ежи стал серьезным.
— Я тебе привел двадцать тысяч войска. Бери и владей.
— У тебя двадцать, да у меня пятнадцать…
— А турок?
— Сто двадцать. Тысяч. Две тысячи пушек, почти сорок тысяч лошадей, десять тысяч слонов, по пятнадцать тысяч волов и мулов…
— Справимся, — Ежи и не сомневался. И не таких видали, а и тех бивали, как говорят на Руси.
— Должны. Обязаны. С тобой государь говорил?
Ежи чуть опустил ресницы.
Говорил. Да еще как говорил.
— Нам нужна не просто победа. Нам нужно…
— Да. Хотя добиться этого будет втрое тяжелее. Победить бы куда как проще было…
Ежи кивнул. Проще, да вот — надобно государям иное. А значит — сделаем! Воину не обязательно быть хорошим политиком, но коли уж ты войска водишь — должен уметь многое. В том числе и понимать, к чему приведет тебя победа или поражение.
О чем промолчали мужчины?
О том, что победа‑то не нужна была ни Руси, ни Польше.
К чему?
Пока турки с австрийцами сцепились, русские могут получше укрепиться и задержаться в Крыму. А поляки могут оттяпать себе хоро — оший такой кусок земель, и что важно, удержать их. Не одни, так вторые за помощь расплатятся. Или контрибуцией отдадут.
Война должна пойти взатяг.
Леопольду сие невыгодно?
А кто он, Леопольд? Сват, брат? С ним детей не крестить, Бог миловал. А от тирании Габсбургов половина Европы стонет. Там, Бог даст, и французы помогут. Только вот Леопольду — или Сулейману?
Европа медленно превращалась в кипящий котел, и паны готовы были поспособствовать. Опять же, к своей выгоде.
Между прочим, где война — там трофеи. Где трофеи — там бунтов поменее, а в Польше это важно.
Хоть и любят там Михайлу, хоть и гордятся, а все одно, спесивых дураков не перевести. Вот и пусть они хоть все на войне полягут.
Дурак с возу — волки сдохли!
* * *
— Вот ведь наглость!