ШТУРМ

Утром 17 декабря в войсках 11-й немецкой армии зачита­ли приказ генерал-полковника Манштейна.

«Солдаты 11-й армии! — говорилось в нем. — Время вы­жидания прошло! Для того чтобы обеспечить успех последне­го большого наступления в этом году, было необходимо пред­принять все нужные приготовления. Это основательно проде­лано. Я знаю, что могу положиться на мою пехоту, саперов и артиллеристов… Я также знаю, что все другие рода оружия, как и всегда, сделают все от них зависящее, чтобы проложить дорогу пехоте. Наша артиллерия стала сильней и лучше. На­ша авиация опять на месте. Непоколебимая уверенность должна сопровождать нас в последнем сражении этого года. Севастополь падет!»

Надо сказать, что германский командующий имел основа­ния для таких оптимистичных заявлений. Помимо того, что его войска значительно превосходили силы СОРа, на стороне немцев было еще два важных преимущества. Об одном из них — внезапности нанесения удара — мы уже говорили. Вто­рое заключалось в том, что советскому командованию далеко не сразу удалось раскрыть замысел противника. Первый штурм, точнее, его вторая фаза вроде бы показали, что Ман­штейн считает наиболее выгодным для наступления юго-вос­точное направление Балаклава — Севастополь. Здесь прохо­дило Ялтинское шоссе, по обе стороны которого имелись равнинные участки местности, что позволяло массированно использовать танки. Это направление считалось в штабе СО­Ра наиболее опасным и в дальнейшем. В то же время Ман­штейн убедился, что организовать снабжение войск в районе Балаклавы через горы Яйла, особенно в зимнее время, весь­ма затруднительно. Кроме того, в горах продолжали скры­ваться остатки разбитых советских частей и партизаны. Для нового наступления разработали кардинально отличающийся план. Его замысел заключался не в нанесении удара непо­средственно на сам город, а в прорыве к Северной бухте с се­вера и с востока. Для генерал-полковника было очевидно то, что не сразу понял командующий Приморской армией гене­рал-майор И. Е. Петров, — с выходом немцев к Северной бух­те Севастополь прекратит свое функционирование как порт, что решающим образом подорвет силы обороняющихся. Ко­нечно, в бухтах полуострова Херсонес севастопольцы могли создать временные причалы, но крупные суда не смогли бы там швартоваться, а значит, доставить на сушу можно было бы только те виды грузов, которые помещались в обычную шлюпку. Эта перегрузка велась бы под непрерывным артил­лерийским огнем. Без орудий, танков, с малой пропускной способностью по боеприпасам и личному составу СОР был бы в состоянии продержаться не более двух недель. Так оно и произошло, только спустя полгода при третьем штурме горо­да, но и тогда, в декабре, судьба советского Севастополя ока­залась на волоске от гибели. Достаточно сказать, что пре­красно осведомленный о состоянии советских войск Ман­штейн считал возможным выйти к бухте уже к 21 декабря.

Немецкое наступление началось с короткой, но сильной артподготовки в 06.10 утра. Подготовка велась одновременно по всему фронту СОРа, хотя и с различной интенсивностью. Так Манштейн пытался замаскировать направление своего главного удара, и, надо сказать, ему это удалось — о том, что немцам удалось вклиниться во фронт обороны в долине реки Бельбек и районе Камышлы, генерал Петров узнал только к вечеру. Это не позволило перебросить к району прорыва ре­зервы и контратаковать немцев, пока они не успели закре­питься. Контратаки назначили на утро 18-го.

В течение всего дня немецкие бомбардировщики группа­ми по 5—8 самолетов последовательными волнами атакова­ли позиции советских войск. Часть из них усиливала удары артиллерии по советским опорным пунктам на командных вы­сотах, но главные усилия сосредотачивались против позиций береговой и полевой артиллерии в глубине обороны. Уже ве­чером 18-го оставшийся за командующего СОРом контр­-адмирал Г. В. Жуков докладывал на Кавказ вице-адмиралу Ф. С. Октябрьскому, что значительная часть береговых бата­рей подавлена огнем артиллерии и авиацией противника, внутренним взрывом уничтожена одна из башен 35-й бата­реи, а у второй башни расстреляны стволы. Огневой щит Се­вастополя заметно ослаб, и самолеты люфтваффе сыграли в этом не последнюю роль.

Значительное внимание уделялось и бомбардировке горо­да, а также аэродрома Херсонесский маяк. Первый удар по нему состоялся между 07.40 и 08.20, когда шесть Ju-88 сбро­сили на летное поле 50 авиабомб. Был разрушен один капо­нир, поврежден И-153, убит 1 и ранены 9 человек. Последую­щие волны бомбардировщиков с истребительным прикрыти­ем (всего над территорией СОРа за сутки зафиксировали 98 пролетов немецких самолетов) были успешно отражены зе­нитной артиллерией и истребителями. Последние в течение дня произвели 50 вылетов на прикрытие базы, причем 63 раза летчики участвовали в индивидуальных воздушных боях. Пи­лоты доложили о пяти сбитых и трех подбитых бомбардиров­щиках, причем свои боевые счета увеличили Михаил Авдеев (сбил один Не-111), Константин Алексеев (сбил один Ju-88 в группе) и Константин Денисов (подбил один Не-111 залпом реактивных снарядов). Героем дня стал ст. лейтенант Капиту­нов, сумевший сбить и подбить два бомбардировщика. Увы, до настоящего времени из-за пробелов в немецких докумен­тах у нас нет возможности подтвердить хотя бы одну из этих побед. С другой стороны, не был сбит или подбит ни один со­ветский самолет. Главным же оставался тот факт, что защи­щавшие базу летчики предотвратили повреждение взлетной полосы и потери самолетов на ней, что позволило ударной авиации работать достаточно интенсивно.

Всего в тот день истребители и бомбардировщики подни­мались для нанесения ударов шесть раз (30 самолето-выле­тов ударных самолетов, в том числе 18 Ил-2 и 5 Пе-2, 28 выле­тов истребителей сопровождения). Подавляющее большин­ство из них было направлено на направление острия главного удара противника из района горы Азис-Оба. Первоочередной целью являлась вражеская бронетехника, поддерживавшая атаку вражеской пехоты. За день летчики доложили об унич­тожении одного танка [5] , трех танкеток, трех бронемашин, пяти автомашин и четырех минометов, а также до полуроты пехо­ты. Конечно же, с точки зрения того, что на направлении глав­ного удара у немцев наступало четыре дивизии, это было не­много, но ожидать большего от такого числа самолетов (на вечер 19 декабря в сухопутной авиагруппе СОРа в исправном состоянии оставалось 6 Як-1, 2 МиГ-3, 6 И-16, 10 И-153, 4 Ил­-2, 3 Пе-2 и 2 ДБ-3) не приходилось.

18 декабря бои на суше разгорелись с новой силой. За ночь советское командование разработало план утренних контр­ударов, которыми планировало восстановить исходное поло­жение. Осуществить задуманное не удалось. Главная ударная сила — один из полков 388-й стрелковой дивизии не успел к рассвету выдвинуться в исходный район и по пути попал под эффективный удар немецких бомбардировщиков. Он не смог не только контратаковать, но даже удержать свои позиции, когда вражеская пехота возобновила наступление. Полк, как, впрочем, и вся дивизия, был укомплектован бойцами старших возрастов народов Северного Кавказа, причем многие из них даже не знали русского языка, а командирами взводов явля­лись 19-летние выпускники Подольского пехотного училища. Необученные войска дрогнули, в то время как немцы продол­жили расширять свое вклинение в направлении Северной бухты. Части обеих сторон несли большие потери, только СОР за два дня потерял около 3500 человек убитыми и ранеными. Еще хуже оказалось положение с боеприпасами, которых к концу суток 18-го оставалось всего на один день боев.