Прошел всего месяц с начала регулярных действий немецкой авиации на советских коммуникациях, как командование Черноморского флота начало бить тревогу. 24 марта адмирал Октябрьский донес наркому ВМФ, начальнику Генштаба Красной Армии и командующему Крымским фронтом о том, что затягивание борьбы за Крым сопряжено с прогрессивно возрастающими трудностями снабжения войск на Керченском полуострове и в Севастополе морским путем. «Противник, — говорилось в документе, — определив полную зависимость наших армий от подвоза морем, сосредоточил на крымских аэродромах до 100 бомбардировщиков и торпедоносцев и перешел к решительным действиям по срыву снабжения Крымского фронта и севастопольской обороны, атакуя наши базы, а также и корабли в базах и в море».
Исходя из создавшейся ситуации, командующий флотом просил утвердить следующие его предложения: доставлять в Севастополь только минимально необходимое количество продовольствия, боезапаса и топлива; сами перевозки производить на эскадренных миноносцах, больших подводных лодках и транспортных самолетах; по окончании лунных ночей перевозки производить на быстроходных транспортах типа «Абхазия»; ввести в Севастополе для гарнизона и населения осадный паек; ускорить подачу на флот самолетов-истребителей и самолетов Пе-2; выделить для флота десять транспортных самолетов; разрешить самолеты ДБ-3 пока использовать только как бомбардировщики для ударов по аэродромам противника; ходатайствовать перед правительством о закупке тоннажа за границей и о принятии решительных мер по ремонту судов Морского флота. В ответ на это нарком пообещал выделить Пе-2 и истребители в апреле, но разочаровал сообщением, что приобретение транспортных судов за границей (безусловно, имелась в виду Турция) невозможно.
2 апреля штаб флота подготовил более пространный анализ сложившейся обстановки. В своем докладе, направленном в те же адреса, адмирал Ф. С. Октябрьский приводил следующие данные:
«За февраль авиация противника произвела 43 налета на военно-морские базы с участием 154 самолетов, в результате которых были повреждены один транспорт и один сторожевой катер, за этот же месяц было четыре налета на корабли в море с участием пяти бомбардировщиков и трех торпедоносцев, в результате чего потоплен один транспорт (имеется в виду транспорт «Коммунист», который на самом деле погиб на советском минном поле. — М. М.).
За март авиация противника произвела 56 налетов на военно-морские базы с участием 245 самолетов, в результате чего были повреждены два танкера, один транспорт, плавучая база подводных лодок, две подводные лодки и плавучая батарея; потоплены минный заградитель, танкер, две баржи и два сторожевых катера, а также разрушено несколько цехов морского завода № 201; за этот же месяц было произведено 28 налетов на корабли в море с участием 31 бомбардировщика и 17 торпедоносцев, потопивших один и повредивших два транспорта.
Это означает, — говорилось в докладе, — что скудный тоннаж, которым обладает Черноморский флот, непрерывно уменьшается. Из бывших в эксплуатации на 1 февраля 1942 г. сухогрузных транспортов общей грузоподъемностью в 43 200 т было потеряно шесть транспортов грузоподъемностью в 10 300 т и подлежало ремонту тоже шесть транспортов грузоподъемностью в 6200 т. На 1 апреля оставалось в эксплуатации 16 транспортов общей грузоподъемностью в 27 400 т. Создавшееся положение ставило под исключительную угрозу снабжение армий фронта и Севастополя и требовало принятия исключительных мер по обеспечению бесперебойного питания войск».
К числу принимаемых мер командующий отнес сопровождение конвоев в море бомбардировщиками Пе-2 и усиление борьбы с авиацией противника на аэродромах. При этом Октябрьский умолчал, что количество судов, прибывших в Севастополь в течение марта, снизилось до 15 (в феврале 24), а доставленных ими грузов — до 12,3 тыс. тонн. Такова была плата за прекращение неохраняемого судоходства, снижение пропускной способности кавказских портов из-за разрушений от налетов и сокращение числа транспортных судов, находившихся в исправном состоянии.
Несмотря на все предпринимаемые меры, активность вражеской авиации в апреле не уменьшилась, а, наоборот, возросла. Хотя количество нападений на конвои в море осталось примерно на прежнем уровне, среднее число самолетов, принимавших участие в каждом нападении, увеличилось. Если раньше караван атаковали одиночные торпедоносцы или пары, отдельные звенья бомбардировщиков, всегда атаковавшие с одного направления, то теперь в атаках одновременно стали принимать участие несколько пар или звеньев, заходивших на цель с разных бортов.
Первый же бой, проведенный немцами в соответствии с новыми тактическими методами, принес им крупный успех. Вечером 2 апреля из Новороссийска в Камыш-Бурун вышел танкер «Куйбышев», охранение которого составляли эскадренный миноносец «Незаможник» и два сторожевых катера. С воздуха караван прикрывала пара устаревших истребителей 3-го иап. Каждый из них по своему стрелковому вооружению уступал «хейнкелю» модификации Не-111 Н-6, которыми была укомплектована эскадрилья 6/KG26. Хотя пилоты майор Бухтияров и лейтенант Калинин доложили о сбитии одного вражеского самолета (не подтверждается), пятерка торпедоносцев смогла произвести скоординированную атаку на танкер. «Куйбышев» (4629 брт) получил попадание торпеды, после чего на нем начался пожар. Горящее судно сдрейфовало на отмель, где вскоре взорвалось, разломилось на две части и затонуло. В результате Крымский фронт лишился почти 4 тыс. тонн горюче-смазочных материалов, а Черноморский флот — очередного транспорта. На отходе торпедоносцы были атакованы парой ЛаГГ-3 7-го иап, вызванной для усиления. При пикировании на самолет противника заместитель командира полка капитан Чернопащенко запоздал с выходом и врезался в воду, а его ведомый после этого не решился продолжать атаку. Еще три боя с торпедоносцами состоялись на трассе Новороссийск — Камыш-Бурун 8, 11 и 14 апреля, но все окончились безрезультатно.
Все это время транспортам, ходившим в Севастополь, удавалось счастливо избежать контактов с противником. Между 1 и 16 апреля в главную базу ЧФ прибыло шесть конвоев, каждый из которых состоял из одного судна и нескольких кораблей охранения. Они доставили в базу более 1700 человек маршевого пополнения, 35 орудий, около 1200 т боеприпасов, 4300 т продовольствия и почти 2000 т ГСМ. Немецкая воздушная разведка контролировала эти перевозки, но удобного случая нанести по ним удар все не представлялось. Наконец, утром 17 апреля в море был обнаружен караван, державший курс в сторону Кавказа. В его состав входил быстроходный транспорт «Сванетия» (4125 брт), который сопровождал эскадренный миноносец «Бдительный». Накануне вечером после разгрузки в Севастополе «Сванетия» приняла на борт 240 раненых, 419 солдат и 60 беженцев, которых теперь следовало доставить в Новороссийск. Весьма характерно, что рейс судна в Севастополь обеспечивали два эсминца и три сторожевых катера, но теперь «мавр сделал свое дело» и его охранение значительно сократилось. Несмотря на многочисленные призывы, само командование флота все еще не поняло, что нужно дорожить не только доставляемыми грузами, но и судами, особенно быстроходными. Вот как развивались последующие события.
17 апреля в 07.20 были обнаружены три немецких самолета-разведчика. Корабли открыли огонь и начали ходить переменными курсами. Самолеты, удалившись за пределы досягаемости артогня, продолжали летать вокруг. Вскоре два улетели, но оставшийся следовал за кормой «Сванетии» на высоте до 4000 м, временами скрываясь в облаках.