Юдифь улыбнулась:
– Я об этом и говорю, дурень ты этакий. Ради нее ты готов отказаться от поездки на своей шумной скотине, я уж не говорю о том, как ты набросился на Розу, узнав, что она заставила ее ждать в магазине.
Артур пожал плечами. Юдифь не любила мотоцикл, каждый раз называя его разными именами и всегда относясь к нему с крайним презрением.
– Ты посмотри на себя, родной, ты же прожженный эгоист, каких еще никто не встречал, даже я, хотя я перевидала немало народу.
Он молчал, хотя и был с ней не согласен. Эгоисты – это те, кто думает лишь о себе, а он… а что он?
– Накопив денег, ты не додумался купить нормальную машину, которая стоит почти так же как твоя двухколесная турбина, ты купил то, на чем сможешь ездить один. Тебе не нужна компания, у тебя нет друзей, и ты ни с кем ничем не делишься. Но на следующий день ты был готов даже на то, чтобы я вычла из твоей зарплаты на ее пирожные. Она оказалась благородной взрослой дамой и ответила отказом, но у тебя от этого в глазах прямо слезы застыли.
Вспоминать об этом было непросто, и он даже поморщился, борясь с желанием сказать что-нибудь резкое. Все же, Юдифь взрастила его, спасла от нищеты и ничего не просила взамен. Она была редким человеком, и к ее словам стоило прислушиваться даже сейчас, когда он не находил в них ничего приятного.
– Она сделает то, что ты не позволил сделать мне, но ты и сам должен стремиться наверх. Заслужи ее, Артур, она прекрасная, честная и скромная женщина. Уж не знаю, где ты ее нашел, но мне она нравится.
– Я фотографирую ее время от времени, – вдруг выпалил он, даже сам ругая себя за это.
– Что? – Она даже подняла голову, глядя на него с неподдельным удивлением.
– На накопленные деньги я купил камеру.
– И давно?
Он ожидал, что Юдифь обидится на него за то, что он так долго ничего ей об этом не говорил, но она была лишь заинтересована и даже любопытствовала.
– Нет, не очень… хотя, это было еще до мотоцикла.
– Ты скопил приличную сумму… хватило и на камеру, удивительно.
– Мотоцикл стоил недорого. Эти машины перестали выпускать, потому что их сочли слишком непрактичными, и у хозяина он долго стоял в гараже рядом с автомобилем. Он продал мне его за полцены, когда решил высвободить место.
– Расскажи про камеру, про твой ревущий велосипед я ничего знать не хочу.
Он растеряно поднял брови, не зная, что именно она хочет от него услышать.
– Что я могу сказать… купил, потому что хотел фотографировать пейзажи. Она тоже не новая, но работает достаточно хорошо.
– И много у тебя фотографий?
– Нет еще. Нет времени.
– Я спрашиваю о Рите. Ты часто ее фотографируешь?
– Нет. По-моему, ей это не нравится, и я не настаиваю. Есть всего только два снимка.
Юдифь заулыбалась, глядя на него почти со снисхождением.
– Родной, ты должен отсюда выбраться. Незачем тебе совершенствоваться на кухне, это хорошая работа, но она не сделает тебя счастливым. Впервые за все время я чувствую гордость за тебя, и теперь даже надеюсь, что ты сможешь прожить самостоятельно.
* * *
Рита выглядела уставшей и даже немного расстроенной. Она пришла в назначенный час к нужному месту, где они и договорились встретиться, но при этом у нее был какой-то опустевший взгляд, а ее лицо выглядело слишком бледным. Глядя на нее, Артур сомневался, что она сможет получить от прогулки какие-то приятные впечатления.
– Куда идем сегодня? – спросила она, и он удивился тому, как обыденно и даже бодро звучит ее голос.
Такой контраст был чем-то неестественным, и он подумал, что достичь такого эффекта можно только годами изнурительной работы.
– Сегодня просто пройдемся, никаких омнибусов и конок, – мгновенно меняя планы, сообщил он. – Эта улица вполне подходит для прогулки.
Она просто кивнула и зашагала рядом с ним в полном молчании. Конечно, ему хотелось узнать, что с ней случилось, но спрашивать было слишком неудобно. Пришлось также идти в тишине, ожидая, что она сама начнет говорить.
Пустые надежды – Рита думала о своем, разглядывая дома и фонари, словно потерявшись в однообразии и уникальном ритме форм. Дома пестрели похожими балконами, отбрасывавшими странные тени на фасады зданий. Желтоватые блики лежали на стеклах и отражались от витрин, и они вновь потерялись в потоке спокойного течения ночной жизни. Казалось, Рита даже забыла о том, что у нее есть попутчик – она просто шла, выдыхая облачка белесого пара и изредка поджимая губы.
Да и кем он, в сущности, был, чтобы она делилась с ним своими переживаниями?
К его удивлению, уже через полчаса, ее лицо изменилось. Исчезла небольшая складка между бровями, посветлел взгляд, и она уже не походила на строгую и печальную женщину, ожидавшую его у магазина в начале вечера.
– Перестань на меня смотреть, – улыбнулась она еще через несколько минут. – Я просто немного устала, и к тому же, была немного зла на… на тех, кого теперь можно назвать работодателями.
– Вы устроились на работу?
Артур так и слышал, что она говорит о том, как устроилась на место уборщицы в каком-нибудь убогом заведении. От этого становилось не по себе, и он закрыл на мгновение глаза, пытаясь отогнать от себя плохие мысли.
– Нет, я о почтовом отделении.
Это было уже лучше, хотя он все еще не понимал, что могло ее так сильно расстроить.
– Как же с ними сложно. Сегодня я пришла еще раз – меня предупредили, чтобы я сама наведывалась примерно раз в неделю, – но меня, оказывается, совсем не ждали. Выплатили какую-то сумму, которую я даже не могу разделить на количество проданных открыток, чтобы выяснить, по какой цене они их отдавали покупателям. Нет, не в деньгах причина, тем более, что сумма все равно довольно приличная, но… я не хочу, чтобы они меня обманывали.
– Ваше право, ведь это именно вы изготавливаете открытки.
Рита кивнула, и в ее глазах даже вспыхнула улыбка:
– Именно. Однако когда я начала спрашивать более настойчиво, эта девица сказала, чтобы я зашла еще через два дня, поскольку из-за моего слишком раннего визита она не успела подготовить отчет. Всего тридцать открыток, они сказали, что продано было только двенадцать, но даже отказались показать мне оставшиеся. И еще этот странный и хамоватый мужчина сообщил мне, что мои открытки не совсем вписываются в стандарт – нужно подправить кое-что. Отступы для марки должны быть более узкими. Не использовать столько синего цвета, лучше побольше красного. Купить другой, не такой тяжелый картон. Делать скругленные края, а не оставлять их острыми. Столько требований, что голова кругом. Однако ту партию, что я принесла сегодня, они приняли, хотя и пришлось выслушать немало замечаний.