* * *
Дом, где жил Артур, был высоким, серым и тяжелым – таким же, как и ряды других, соседствовавших с ним зданий. В нем не было ничего примечательного, и Рита поначалу даже удивилась тому, как скучно и уныло выглядит это строение. Никаких гипсовых украшений, изящных ручек и крепких дверей. Простые окна смотрели на нее безразличными стеклами, за которыми скрывались грязно-серые или пестрые занавески. Эти правильные прямоугольные проемы выстроились ровными рядами в четыре этажа, и угадать, которое из них принадлежит Артуру, было невозможно.
Рита вошла в первую дверь, сразу же увидев скучавшего сторожа, дремавшего на стуле с кривыми ножками.
– Прошу прощения, – тихо сказала она, пытаясь разбудить его и привлечь к себе внимание.
Старик вздрогнул и проснулся.
– Чего хотите? – недовольно спросил он, скользя по ней бледно-голубыми выцветшими глазами.
– Я ищу Артура.
– Какого Артура? Здесь нет никаких Артуров.
– Парень с мотоциклом, – пояснила она, подозревая, что здесь никто не знал Артура по имени.
– Вам в другую дверь, следующую за этой. Поднимайтесь наверх, третий этаж, дальше сами разберетесь.
Она поблагодарила его и вышла на улицу, стараясь поскорее оказаться возле нужной двери.
Неужели люди могут так жить? Грязные лестницы, разбитые стекла, затхлый воздух… Рита поднималась по ступенькам, отсчитывая этажи и уже начиная задыхаться – все-таки с непривычки взобраться сразу же на третий этаж, да еще по таким крутым ступенькам было непросто.
Искать дверь не пришлось – на площадке помещалось всего три двери, и лишь одна выглядела более или менее прилично. Две другие комнаты, явно не были жилыми.
Она вздохнула и тихонько постучалась, стараясь не создавать слишком много шума.
– Альберт живет этажом выше, – раздался знакомый голос, от которого у нее чаще забилось сердце.
– Мне нужен Артур, – робко сказала она, глядя на дверь.
Послышались неторопливые осторожные шаги, а затем щелкнул замок, и дверь повернулась в петлях.
Он явно был поражен. Если бы ей еще месяц назад сказали, что она сама придет в его дом, Рита просто не поверила бы такому.
Если он решит выгнать ее, то будет прав – кто же заявляется без приглашения?
Однако Артур посторонился, пропуская ее в комнату.
– Ты, конечно же, не думал, что я буду настолько наглой и приду сюда, – неуверенно улыбаясь, заговорила она, опустившись на единственный стул.
Артур занял место на кровати, разместившись напротив нее.
– Я рад вас видеть, Рита.
Она подняла на него взгляд, стараясь понять выражение его лица. Как обычно, ничего путного выяснить не удалось.
– Я должна извиниться, – вновь начала говорить она. – Я была неправа, ты поступил так, как и было нужно.
– У вас доброе сердце, – покачал головой он. – Я и подумать не мог, что такие люди все еще существуют.
Рита смутилась, но попыталась не выдать этого, внимательно следя за своим лицом и движениями. И все же, рука предательски потянулась к волосам, так что она даже не успела себя одернуть.
– Нет, глупое сердце, – вздохнула она. – Нужно мне у тебя поучиться.
– Не стоит, я не лучший пример для подражания.
– Артур, – она на секунду закусила губу, не зная, как продолжить. – Артур, ты замечательный. Ты защитил меня и моего сына, ты был рядом, когда мы нуждались в помощи. Я о многом жалею, и корю себя за прошлые поступки, но единственное, что кажется мне действительно хорошим – это то, что я согласилась тогда сфотографироваться.
– Вы ведь не согласились – вы просто не отказали. Согласились вы гораздо позже, – едва заметно улыбаясь, сказал он.
Его глаза потеплели, и Рита почувствовала себя увереннее.
– Пусть так, но я все равно ни о чем не жалею, что крайне на меня не похоже. Благодаря тебе и Робби сейчас я работаю с открытками и весьма этим довольна. Ты познакомил меня с новыми людьми, а я повела себя…
– Рита, я прошу вас перестать просить прощения, мне от этого нехорошо, – серьезно сказал он, прерывая ее речь. – Я был груб и навязчив, и мне стоило самому прийти к вам домой первым.
– Ты ведь не виноват, так что незачем тебе было прилагать усилия.
– Мои фотографии напечатали в газете, – вдруг выпалил он, словно боясь передумать.
Поначалу она подумала о том, что он решился отправить в редакцию свои первые снимки пейзажей, но потом быстро поняла, насколько глупыми были эти мысли.
– Те, что ты сделал на юбилей кондитерской?
– Да. Хозяину не понравились снимки приглашенного фотографа, и он решил отказаться от статьи, но Роза сказала, что можно попробовать мои. Меня отпустили на целый день, чтобы я отпечатал фотографии, и вечером я принес хозяину то, что получилось.
– И это понравилось ему?
– Наверное. Он счел, что их можно опубликовать в газете, так что их напечатали уже на прошлой неделе.
– У тебя есть эта газета? – спросила она, страстно желая увидеть его фотографии.
Он сразу сник, и весь его вид выражал крайнее раскаяние.
– Я не купил ее. Простите, я должен был сказать вам об этом – ведь именно вы уговорили меня взять камеру с собой.
Она не уговаривала его – всего лишь один раз намекнула. Он сам принял решение.
– Ничего страшного.
– Но у меня есть оригиналы – я отпечатал по два экземпляра.
Артур поднялся с кровати подошел к комоду, затем выдвинул нижний ящик, из которого и извлек небольшую картонную коробку.
– Здесь еще ваш третий портрет. В черном платье, помните?
Он вручил ей коробку и вернулся на свое место, предоставив ей полную свободу. Среди фотографий были и те, с которыми она уже была знакома, но Рита внимательно разглядывала каждый снимок.
Это была живая галерея, странным образом объединявшая его жизнь и ее историю.
Первые пейзажи теперь и впрямь казались не слишком впечатляющими – они были несколько ограниченными, и на них постоянно попадались лишние детали. Однако эти фотографии все так же нравились ей. К их числу она отнесла и свой первый портрет – на нем красовалась полная, высокая и нелепая тетушка, которая до сих пор не могла определиться со своими намерениями – улыбнуться или сбежать из кадра. Дальше шли снимки пекарни – они выглядели уже естественнее и гармоничнее, хотя на них было запечатлено лишь мертвое здание. И все же теперь в его работе чувствовалась большая уверенность – ракурсы подбирались им смелее и точнее, а тени падали правильнее. Ее второй портрет лежал поверх этих фотографий. Дальше шли снимки ночной улицы, включая и тот, на котором были запечатлены заснеженные ветки, фонарь и скамейка. Эта фотография была особенно красивой. Ее третий портрет был последним.