– Пустой внутри? Нет, не пустой. А как вам пришло такое в голову?
– Да это я так. Просто навязчивый кошмар. Продолжайте, пожалуйста.
– Так вот. Как я уже говорил, анализы его физического состояния соответствуют норме, но... – тут он провел рукой перед безучастным лицом Ника, – духовные силы, несомненно, его покинули.
На нагрудной табличке у ординатора значилось: «Р. О'Нейл, здравоохранение». В ухо была вдета серьга, волосы зачесаны назад.
Не Маркус Велби, конечно, но дело свое знает туго.
– Он в состоянии шока, – сказал Билл.
– Ну, мы с вами по-разному понимаем шок. Для меня шок означает состояние полной прострации в сочетании с очень низким кровяным давлением и почечной непроходимостью. Ничего подобного у вашего друга не наблюдается.
Билл перевел взгляд на Ника, сидевшего на краю кровати. Он приехал вслед за машиной «Скорой помощи» сюда, в Колумбийский пресвитерианский медицинский центр. Врачи и консультанты, собравшиеся в реанимационной, в один голос твердили, что больного необходимо оставить здесь хотя бы на одну ночь для наблюдения. Университет устроил его в отдельной палате, больше похожей на комнату отдыха с маленьким окошком, диваном, парой стульев и, конечно, больничной койкой. Ник уже выглядел намного лучше. Нижняя губа больше не кровоточила. Его помыли, одели в больничную пижаму. Но глаза его были пусты, как открытый кинотеатр в жаркий полдень.
– Тогда что же с ним?
– Истерия. Полное отключение сознания. Этим займутся психиатры. Но я считаю, что проблема эта не медицинского, а невралгического свойства. У него в голове просто жернова перестали крутиться.
– Благодарю за точные наблюдения, – сказал Билл. – А что с тем, кто вместе с ним спускался в капсуле?
Доктор О'Нейл пожал плечами:
– Ничего о нем не слышал.
– Знаете, он умер.
Билл оглянулся на голос. Это говорил Ник. Взгляд его еще не стал полностью осмысленным, но глаза уже не были абсолютно пустыми. С лица исчезла странная усмешка, которую заметил Билл, когда Ника вели к машине «Скорой помощи». Выражение лица стало нейтральным. Но от его голоса, совершенно бесстрастного, у Билла по телу побежали мурашки. Тем более что Нику неоткуда было узнать о докторе Бакли.
– Потрясающе! – воскликнул О'Нейл. – Он уже приходит в себя! – И, схватив медицинскую карту Ника, доктор бросился к двери. – Я сделаю несколько пометок и дам знать психиатрам.
Билл хотел остановить его, но не знал, как это сделать. Его не радовала перспектива остаться с Ником наедине. Впрочем, жалеть ему об этом не пришлось.
– Доктор Бакли мертв, – снова сказал Ник.
Билл обошел вокруг кровати и остановился перед Ником, но на некотором расстоянии.
– Откуда ты знаешь?
Ник нахмурился:
– Не знаю откуда. Знаю только, что мертв.
Сам этот факт, казалось, нисколько не огорчал Ника, и, произнеся это, он просидел в молчании довольно долгое время. Потом вдруг заговорил тем же бесстрастным голосом:
– Он хочет навредить вам. Вы должны это знать.
– Кто? Доктор Бакли?
– Нет. Он.
В комнате будто повеяло холодом.
–Кого ты имеешь в виду? Того... кого встретили там, внизу?
Ник кивнул:
– Он ненавидит вас, отец Билл. Но есть некто, кого он ненавидит еще больше, кому еще больше хочет навредить. Однако ненависть к вам достаточно велика.
Билл отступил назад и, нащупав рукой кресло, опустился в него.
– Да, знаю. Мне говорили.
– Вы останетесь со мной на ночь?
– Конечно. Если разрешат.
– Разрешат. Это очень хорошо, что вы останетесь на ночь.
Билл вспомнил девятилетнего мальчика-сироту в очках, который боялся темноты, но никогда бы в этом не признался.
– Я останусь здесь до тех пор, пока буду тебе нужен.
– Дело не во мне, а в вас. Снаружи опасно.
Билл выглянул в окно. Солнце уже зашло, и в темноте мерцали городские огни. Он снова обернулся к Нику:
– Что ты...
Но Ника уже здесь не было. Он по-прежнему сидел на кровати, но фактически отсутствовал. Глаза стали пустыми, а разум спрятался глубоко внутри.
Что же случилось с его разумом? Что он узнал о Расаломе, их враге? И каким образом? Может быть, там, внизу, произошли какие-то события и он соприкоснулся с Расаломом там, в трещине?
Билл поежился и очень осторожно уложил Ника в постель. Да, если это правда, Нику не позавидуешь. Даже легкое соприкосновение с этой болезнью означает полное безумие...
Именно в таком состоянии и находился сейчас Ник. Разве нет?
Билл стоял рядом скроватью, размышляя, стоит ли оставаться. Чем, собственно, он может быть сейчас полезен Нику? Очень немногим. Но по крайней мере будет рядом, если у того снова появятся проблески сознания или он выйдет из забытья и захочет узнать, где он и что с ним.
В этот момент Билл вдруг услышал, как что-то стукнуло в окно. Повернулся и увидел шарик из слизи, прилипший к оконному стеклу с обратной стороны. Неожиданно шарик задвигался. Одолеваемый любопытством Билл подошел ближе и услышал сердитое жужжание. Шарик оказался завернутым в тонкую пленку, покрытую сеткой отчетливо видных кровеносных сосудов. От шарика на стекле оставались влажные следы. Видимо, от него же исходило жужжание.
Билл придвинул ближе к столу настольную лампу и при ее свете различил с одной стороны шарика колышущееся облачко. Крылья? Да, крылья, полупрозрачные, не менее одного фута в длину. Они бешено трепыхались. И глаза. Четыре глаза многогранника на конце своеобразного туловища величиной с креветку, усеянного светящимися точками. Из пленки торчали восемь лапок с клешнями.
– Что за черт? – пробормотал Билл, следя за живым шариком, и почувствовал, как откуда-то изнутри поднимается волна отвращения. Существо было какое-то чужеродное, словно сошедшее с картин Гейгера.
Со стекла существо перебралось на раму двойного окна. Внезапно Билл осознал, что окно открыто, и в тот самый момент, когда дотянулся до него, чтобы закрыть, существо бросилось на него. Билл убрал руку и стал прислушиваться к яростному жужжанию. Казалось, существо пыталось просочиться сквозь преграду. Гнилой, зловонный запах заставил его отступить на шаг. Он захлопнул внутреннюю раму и продолжал наблюдать. Существо повисело на стекле еще минуту-другую, потом отлепилось и исчезло в темноте, оставив на стекле мокрые пятнышки, от который шел пар.
Потрясенный, Билл выключил свет, пододвинул кресло к кровати Ника и приготовился к долгой, беспокойной ночи. Ник прав, лучше остаться здесь. По крайней мере до рассвета.
* * *