Реймонд шел за ней к кабинету по узкому коридору. Стены Центра сложены быстро, отделаны торопливо, небрежно оштукатурены, окрашены тонким слоем уже облупившейся ярко-желтой краски. Впрочем, о декоре здесь думают меньше всего.
— Известно, — кивнул Реймонд, — только дело не медицинское. Даже не административное. Криминальное, в зад ему дышло.
Что сквозит в его тоне... во взгляде? Дикая злость. Впрочем, не на нее. А на что же?
Она похолодела от дурного предчувствия. Неужели в Центре начнется сейчас разбирательство ее личных проблем?
На ходу замечала толпившийся кучками персонал — сестры, регистраторы, добровольцы [1] , — все оживленно переговаривались, склоняя друг к другу головы.
Все в возбуждении.
Алисия ощутила леденящее дуновение.
— Ладно, Реймонд. Выкладывайте.
— Игрушки. Какая-то крыса поганая, ублюдок долбаный, игрушки украл.
Она в ошеломлении остановилась, недоверчиво на него глядя. Не может такого быть. Какая-то жестокая, гадкая шутка. Хотя Реймонд способен на все, кроме жестокости.
И не слезы ли у него на глазах?
— Подарки? Неужели вы хотите сказать...
Он кивнул, закусив губу.
— Ох, нет.
— Все до единого.
У нее горло перехватило. Как ни странно — она себя упрекнула, — известие о пропаже игрушек потрясло ее больше, чем смерть Лео Вайнштейна.
Знакомый человек, женатый, семейный мужчина погиб, и все-таки... все-таки... это гораздо хуже.
С Вайнштейном они виделись всего пару раз. А игрушки... Алисия с Реймондом — особенно Реймонд — не один месяц их собирали, рассылали сотрудников и добровольцев по всему городу в поисках благотворителей — компаний, торговых фирм, просто людей, кого угодно. Сначала откликались слабо — кто в октябре думает о рождественских подарках? После Дня благодарения дары валом повалили. Вчера вечером подсобка была битком набита куклами, машинами, ракетами, книжками-раскрасками, марионетками, всякой всячиной...
А нынче утром...
— Как это произошло?
— Взломали дверь, вынесли в переулок. Подогнали, наверно, какой-то фургон для погрузки.
До открытия Центра для детей, больных СПИДом, на нижнем этаже здания находился оптовый склад. Возможно, бывшие хозяева загружали доставочные фургоны так же, как укравшие игрушки воры.
— Дверь без сигнализации? Разве не все двери оборудованы сигнализацией?
— Должны быть оборудованы, — кивнул Реймонд. — Только сигнализация не сработала.
Бедный Реймонд. Он всю душу вложил в это дело.
Алисия дотащилась до кабинета, бросила сумку на письменный стол, рухнула в кресло. Ее до сих пор била дрожь. Ноги — мука смертная. Она закрыла глаза. Утро наполовину еще не прошло, а из нее уже дух вон.
— При докторе Лэндис случалось когда-нибудь что-то подобное?
Реймонд покачал головой:
— Никогда.
— Замечательно. Дождались, когда ее не будет, потом нанесли удар.
— Может, это и к лучшему, вам не кажется? Я хочу сказать, с учетом ее положения.
Пришлось согласиться.
— Пожалуй, вы правы.
Доктор Ребекка Лэндис была директором Центра, по крайней мере номинально. Обнаружив на третьем месяце беременности симптомы токсикоза, акушер приказал лежать дома в постели.
Прошла всего неделя после отъезда в Израиль заместителя директора, который передал «руководство» Алисии и другому специалисту по детским инфекционным заболеваниям Теду Коллингсу. Тед увиливал от всяких руководящих обязанностей, ссылаясь на жену и новорожденного младенца. Таким образом бремя административной ответственности свалилось на новенькую — на доктора медицины Алисию Клейтон.
— Есть возможность, что кто-нибудь из своих?
— Полиция разбирается, — ответил Реймонд.
— Полиция?
— Да. Приезжали, уехали. Я вызвал, обо всем доложил.
— Спасибо, Реймонд.
Славный старина Реймонд. Лучшего помощника невозможно представить.
— Что они думают насчет наших шансов вернуть игрушки обратно?
— Будут «работать». Только чтоб наверняка поработали, я в газеты хочу сообщить. Вы не против?
— Хорошая мысль. Опишите злодейское преступление в самом высоком стиле. Может, еще немножечко подстегнем копов.
— Отлично. Я уже разговаривал с «Пост». «Ньюс» и «Таймс» пришлют сюда своих ребят позже утром.
— Ох... Ну хорошо. Встретитесь с ними, ладно?
— Если желаете.
— Желаю. Внушите им, что преступники не просто совершили кражу, обокрали не просто маленьких детей, что они обокрали детей, у которых уже вообще ничего не осталось, кроме смертного приговора в крови... Возможно, их даже не будет здесь к следующему Рождеству.
— Потрясающе. Может, лучше вы сами...
— Нет, Реймонд, пожалуйста. Я не могу.
Чувствуя себя абсолютно несчастной, Алисия на миг отключилась.
— Что еще может сегодня случиться? — пробормотала она. — Дурные вести троицу любят, правда?
Реймонд все так же стоял у стола.
— Что-нибудь не заладилось с тем самым «семейным делом», которым вы занимаетесь? — осведомился он и подчеркнуто добавил: — Исключительно самостоятельно.
Ему было известно, что она встречается с адвокатами, очень занята в последнее время, и, видно, обижало, что с ним это не обсуждается. Она себя чувствовала перед ним виноватой. О своей личной жизни он с ней говорил откровенно, доверяя больше, чем ей бы хотелось, но Алисия не могла отплачивать тем же. Ее собственная личная жизнь представляет собой практически опустошенную территорию, зараженную ядовитыми отходами катастрофы. Абсолютно не хочется делиться семейной историей даже с таким симпатичным и непредосудительным человеком, как Реймонд.
— Да, — подтвердила она, — с тем самым «семейным делом». Только это не так важно, как вернуть игрушки. Мы собрали для ребятишек обалденные рождественские подарки, и я не хочу, чтоб все попусту вылетело в трубу. Хочу получить игрушки обратно, и, черт побери, Реймонд, дайте мне телефон комиссара полиции. Сама позвоню. Буду звонить каждый день, пока не отыщут украденное.
— Сейчас же узнаю, — пообещал он и вышел, закрыв за собой дверь.
Алисия сложила руки на поцарапанной крышке старого письменного стола, опустила на них голову. Похоже, все вышло из-под контроля. Полнейшая беспомощность, полнейшее бессилие... Система... Вечно приходится иметь дело с огромными сложными громоздкими системами.