Сердце радуется, душа ликует. Колонны грузовиков, а если правильно разыграть карты, возможно, и портрет везучего предпринимателя на журнальной обложке.
Он по-всякому отговаривался, надеясь, что намеки дойдут до отца, хотя явно не доходят. Надо перезвонить и безоговорочно объявить, что из Нью-Йорка он ни за что не уедет. Скорей «Джетсы» выиграют Суперкубок, чем Джек переберется во Флориду.
С другой стороны, если дела не пойдут в гору, может, придется и передумать.
Только что прослушал платный автоответчик на Десятой авеню. Пусто. Бизнес в последнее время как-то увял. Становится скучно.
Скуку помогают развеять покупки. Как раз нынче утром получил на почте последнюю драгоценность.
Он поднялся, протирая глаза, раздраженные монитором компьютера. Рост пять футов одиннадцать дюймов, если как следует распрямиться, то шесть. Пружинистое крепкое тело, темные волосы, тонковатые губы, светло-карие глаза. Главная задача — всеми силами постараться обыкновенно выглядеть.
Вытащил из упаковки часы, снова залюбовался. Настоящие часы фирмы «Шму» с маятником и боем. В прекрасном состоянии. Он провел пальцами по гладкой белой незамутненной поверхности, коснулся глаз, усиков на улыбчивой мордочке. И упаковка оригинальная, и выглядят новенькими, с иголочки.
Что ж, вполне можно прямо сейчас повесить на стену. Куда только? Стены уже сплошь завешаны взятыми в рамки официальными членскими билетами фан-клубов «Тени» и «Дока Сэвиджа», Стражей Свободы имени Капитана Америка, Американского молодежного юридического общества, Клуба юных контрразведчиков имени Дэвида Хардинга и прочего, и прочего.
Что тут скажешь? Надо признаться, я — клубный завсегдатай.
Квартира заставлена викторианской мебелью из золоченого дуба с волнистым рисунком. Стенные полки прогнулись под тяжестью аккуратно расставленных вещиц, накопившихся за долгие годы, любая горизонтальная поверхность комодов, секретера, столиков на ножках с копытцами и шарами загружена.
Наконец выяснилось, куда войдут часы: прямо над розовым горшком для цветов той же самой фирмы «Шму», в который еще ничего не посажено. Только собрался искать молоток, как опять зазвонил телефон. «Папа, дай мне, пожалуйста, передохнуть».
Однако звонил не отец.
— Джек, это Джиа. Ты дома?
Голос странный... Он схватил трубку:
— Для тебя всегда. В чем дело?
— Сажусь в такси. Просто хотела проверить, на месте ли ты.
— Случилось что-нибудь?
— Приеду — расскажу.
Щелчок.
Джек медленно опустил трубку. Определенно взволнована. Интересно, что стряслось? Не с Вики, будем надеяться. Впрочем, тогда она бы сказала.
Ну, скоро выяснится. В это время дня не так трудно доехать из Западного Виллиджа до Верхнего Вестсайда. Независимо от причины, неожиданный визит Джиа — подарок.
Он принялся перебирать в памяти эпизоды бурных отношений, которые то прерывались, то возобновлялись. Вспомнил, как отчаянно убивался, решив, что все кончено бесповоротно, когда Джиа узнала, чем он зарабатывает на жизнь, — или подумала, будто узнала. Посчитала его каким-то наемным убийцей — максимально далеко от истины — и, даже увидев за реальным делом, даже когда он своими методами спас жизнь ее дочки Вики, все-таки не одобрила.
Спасибо, хоть вернулась. Неизвестно, что стало бы с Джеком без Джиа и Вики.
Вскоре послышались шаги на лестнице, ведущей к его квартире на третьем этаже. Он повернул рычаг, открывавший систему с четырьмя болтами, распахнул дверь.
Как обычно, увидев стоявшую на площадке Джиа, ощутил внутри приятное горячее содрогание. Короткие светлые волосы, идеальная кожа, голубые глаза — часами стоял и смотрел бы.
Только лицо в данный момент напряженное, всегда крепкое тело как-то ослабло, безупречная кожа пошла красными пятнами.
— Джиа, — начал Джек, морщась от боли в ее глазах, втаскивая ее в квартиру, — в чем дело?
Она бросилась к нему в объятия, захлебываясь потоком слов, рассказывая, как у больных СПИДом детишек украли рождественские игрушки. И, закончив, расплакалась.
— Ну-ну, — пробормотал он, покрепче ее стиснув. — Все будет в порядке.
Известно, что Джиа не часто выплескивает эмоции. Конечно, она итальянка, но уроженка Севера, в ее жилах, пожалуй, больше швейцарской крови. Чтобы вот так вот рыдать... надо действительно пережить нечто ужасное.
— Главное дело — полнейшее бессердечие, — всхлипывала она. — Кто мог такое сделать? И как ты можешь с таким чертовским спокойствием к этому относиться?
О-хо-хо.
— Вижу, тебе надо на чем-нибудь злость сорвать. Понимаю, ты сильно расстроена, Джиа, но я-то тут не виноват.
— Ох, знаю, знаю. Только... ты там никогда не бывал. Никогда не видел малышей. Никогда на руках не держал. Джек, у них нет ничего. Даже заботливых родителей, не говоря уж о будущем. Мы собирали игрушки, чтобы устроить им славное Рождество, великолепное Рождество — для многих последнее. А теперь...
Снова слезы.
Господи, какой ужас. Надо что-то сказать, что-то сделать, как-то успокоить ее.
— Знаешь, какие там были подарки? Я имею в виду, есть какой-нибудь список? Если есть, давай мне, я другие куплю...
Она отстранилась, пристально на него глядя.
— Мы их получили от благотворителей, Джек. Почти все подарки завернуты и готовы к раздаче. Покупать другие не надо. Надо эти вернуть. Ясно?
— Ясно... и не совсем.
— Надо найти подонков, которые это сделали, и проучить как следует... Чтоб это послужило примером... публичным примером. Понятно?
Он постарался спрятать усмешку.
— Кажется, понятно. Ты хочешь, чтоб следующий подонок, которому подобная мысль взбредет в голову, дважды, а то и трижды подумал, прежде чем браться за дело.
— Вот именно. Вот именно.
— И кто же конкретно, — с преувеличенной наивностью, по-прежнему сдерживая улыбку, продолжал Джек, — по-твоему, должен его проучить?
— Тебе прекрасно известно кто, черт побери, — отрезала она, пригвоздив его взглядом.
— Неужели же я? — Он наконец позволил себе усмехнуться. — А я думал, ты этого не одобряешь.
— Не одобряю. И никогда не одобрю. Но в этот единственный раз...
— Как-нибудь переживешь.
— Да. — Она отвернулась, скрестив на груди руки. — Один-единственный раз переживу.
И побрела по гостиной, бесцельно проводя пальцами по золоченому дубовому комоду, по секретеру с откидной крышкой, где хранился компьютер...