Book.

Джоан помогала нам понять смысл того или иного коана, вплетая в него личные, часто до коликов смешные истории. Она рассказывала, как однажды, перед выступлением в одном крупном японском храме, приняла японскую баню и, выходя из нее, забыла снять ярко-красные туалетные тапочки (на каждом из которых японскими иероглифами кандзи было написано слово «туалет»). «Настраиваясь», она расхаживала по вестибюлю, через который публика проходила в лекторий, и ее потенциальные японские слушатели моментально обратили внимание на этот вопиющий культурный промах. Она вспомнила об этом случае, желая проиллюстрировать стих древнего японского учителя дзен-буддизма: «Прекрасную молодую ветвь выпустила старая слива; во время, когда все заполонил буйно цветущий колючий терновник».

Мне было полезно это услышать, так как мои уроки смирения начали давать плоды. Создавалось впечатление, что каждый раз, когда я проникала в сущность вещей, в голове одновременно рождалось все больше глупостей и «колючек». Мне объяснили, что из этого самого все заполонившего терновника и состоит в основном наша жизнь.

Мне казалось, что каждая беседа, проведенная Джоан и священниками, каждый рассказ, были выбраны как будто специально для того, чтобы помочь мне понять, почему я здесь и чего хочу для своей души. Утешительно было слышать, когда она рассказывала нам, что даже Будде приходилось несладко, когда он усмирял свои «дьявольские мысли». «Всякий раз, когда Будду посещали тягостные мысли, – говорила Джоан, – вместо того чтобы отмахнуться от них, он говорил: «Приветствую вас, старые друзья. Я вас знаю» – и неприятные мысли рассеивались сами по себе. Это очень важная стратегия, стратегия неотрицания».

На шестой день я заметила, что больше не слежу за дыханием, я задышала точно так, как предсказывала Джоан. Благодаря стратегии неотрицания мой ум стал не таким «липким»; она помогла обрести неизвестное мне состояние духовного покоя, в котором я могла оставаться в течение нескольких минут без перерыва. Я понимала, что есть разница между моим осознанным отказом от размышления и самим размышлением.

Джоан называет это нелипким состоянием ума, когда мозг, как зеркало, просто отражает действительность, не вдаваясь в суждения и не задерживаясь на чем-то. Вы не можете привести себя в такое состояние. Оно возникает спонтанно. Джоан приводит метафору с зеркалом и красным воздушным шаром: когда воздушный шар проплывает мимо зеркала, в зеркале отражается красный цвет. Оно не судит и не объясняет, насколько он красный. Оно просто отражает его. Но само зеркало – не красное. Оно – чистое, оно только средство (чем и является наш мозг), поэтому может отражать вещи такими, как они есть, не подвергая их искажению в результате мысленного представления или волнения. Иными словами, я поняла, что можно воспринимать реальность в «неотфильтрованном» виде.

ФОТО ЖЮСТЕНА МАРСЕЛЯ ЛУБЕНА (JUSTIN MAHCEL LUBIN)

Во время наших бесед Джоан говорила о том, что она называет недвойственностью, но я не понимала, что она имеет в виду. Потом, на седьмой день, когда я будто плавала в том, что все еще наполняло вакуумом пространство позади моего лба, шестьдесят человек, сидящие вместе со мной, как будто слились в единое энергетическое поле, заполнившее весь зал. Я это не придумала, так было на самом деле. В какой-то мимолетный момент я поняла, что все – все – есть часть неразрывного целого, постоянно меняющегося и связного. По моим щекам потекли слезы. Мне стало щекотно. Джоан предупреждала нас об этом – не чесаться, если испытываешь зуд, лучше сам стань зудом. Я стала своими слезами. Я была на вершине счастья.

В последний день у нас состоялось обсуждение. Все шестьдесят человек вместе с Джоан и другими священниками сели в круг, и каждый в течение нескольких минут говорил о том, чем стали для него эти восемь дней. Я поняла, что сеансы медитации подвергли испытанию душевное спокойствие каждого из нас. Я услышала, как другие описывали свои переживания и говорили о том, что привело их сюда; все ярлыки с меткой «неудачник» растворились, и осталась только наша общая прекрасная и хрупкая человечность. Поэт Мэри Лу Коунаки писала: «Разве мы стали бы так беспощадны к кому-либо, если бы услышали историю его жизни?» Моя душа распахнулась.

Трудно подобрать слова, чтобы описать то, что сделал со мной и для меня опыт, полученный в центре Упайя. Но, вернувшись домой, я вспомнила о письме своей двоюродной бабушки Миллисент Роджерс, написанном ею перед смертью, в 1953 году, ее сыну Полу; именно он передал его мне. Миллисент была кузиной моей матери, дочерью Генри Хаттлестона Роджерса, соучредителя компании Standord Oil (нефтяной холдинговой компании, первоначально созданной Дж. Рокфеллером); женщиной, о стиле которой ходили легенды. Несмотря на то что Музей Миллисент Роджерс расположен в Таосе, штат Нью-Мексико, я всегда избегала знакомства с ней, так как мне хотелось отстраниться от всего, что имело отношение к моей матери. А еще я считала Миллисент много воображающей о себе светской львицей. Как я ошибалась! Из первого же абзаца ее письма стало ясно, что она, еще до своей преждевременной смерти в возрасте пятидесяти одного года, доросла до того, для чего мне понадобилось прожить семьдесят лет.

Дорогой Поли,

Говорила ли я тебе когда-нибудь о том, что испытала некоторое время тому назад? Неожиданно, гуляя по склону горы Таос Маунтейн, я почувствовала себя частицей Земли, я почувствовала, как мою кожу, будто ее поверхность, согревает Солнце и поливает дождь.

Я ощутила Звезды, ощутила, как прирастает Луна, ощутила, как внизу течет река. В меня бились приливные волны. В меня просачивалась дождевая вода. И я подумала, что если бы я распахнула руки, они стали бы Землей, позеленели бы и проросли из меня. И еще поняла, что не должна чувствовать себя одинокой, что каждый из нас – это весь мир, а Смерть приходит так же легко, как встает Солнце, так же спокойно и естественно, то есть, быть укутанной землей – это не конец, это неотделимо от тебя самого, от каждого прожитого тобою дня и каждой ночи, поэтому каждый, кто становится частицей Земли, никогда не будет одинок. И все страхи покинули меня, вместо них пришло ощущение необыкновенного, приятного покоя и силы.

Я переписала письмо и изумилась, что не прочитала его до своего возращения из центра Упайя, когда была уже абсолютно открытой словам, написанным Миллисент. Я подумала: не держала ли моя двоюродная бабушка меня за руку во время моего собственного путешествия? Не она ли замешана в том, что я наконец стала проводить так много времени в Нью-Мексико? Ясновидящие и мудрецы говорят, что все мы получаем советы от своих предков, направляющих нас с того света.

Я не претендую на то, что мой разум день ото дня по-прежнему остается не липким и не двойственным, но я начала регулярно заниматься медитацией, и иногда, когда погружаюсь в тишину и интроспекцию, то самое состояние возвращается ко мне. Могу сказать, что, когда я общаюсь с разными людьми и выступаю на публике, чувствую, что от меня исходит совсем другая энергия – та, что подталкивает людей на взаимные уступки; нередко это происходит на духовном уровне, даже если мы незнакомы. Доктор Лора Карстенсен, руководитель и основатель Стэндфордского центра изучения продолжительности жизни, рассказала мне, что в ее центре молодых студентов обучают буддистской медитации смерти и что данные, собираемые ее сотрудниками, будто бы свидетельствуют о том, что медитация позволяет студентам испытать «эффект Позитивности», схожий с тем, к которому многие приходят в III акте своей жизни.