Магистр братства прикрыл глаза.
— Вы так думаете?
— По-моему, это был спектакль.
— Я имею в виду подлинность документов о принадлежности моей семьи к роду rex deus.
— Пергаментов?
— Да, тех самых, которые были найдены в старом комоде.
Пьер задумался. Насчет угрозы «Братства змеи» Исааку д'Онненкуру он сильно сомневался, считал, что все это была уловка, выдуманная человеком, который сейчас держал его на мушке. Но вот документы выглядели как настоящие.
— Вероятно, ваша подруга-историк уже высказала свое мнение, — пришел на помощь журналисту д'Онненкур.
— Маргарет считает их подлинными, хотя и говорит, что для полной ясности нужно провести лабораторный анализ.
— Она не доверяет своему опытному взгляду?
На лице Пьера отобразилось сомнение.
— Наверное, Маргарет предпочитает подстраховаться.
Д'Онненкур печально вздохнул:
— Поверьте, я искренне сожалею о том, что мы с вами оказались в такой ситуации.
Бланшар взглянул на ствол пистолета. Оружие выглядело несерьезным, однако журналисту приходилось сталкиваться с невероятно мощными и смертоносными моделями, которые смотрелись как игрушки.
— Я вошел в конфликт с некоторыми членами братства, не понимающими, почему я поступаю так, а не иначе. Я злоупотребил властью магистра братства, но все оказалось бесполезно. Причина вам теперь известна. Я в долгу перед вашим отцом, поэтому без колебаний предложил вам лучшее из того, чем располагал, — документы, подтверждающие принадлежность моей семьи к одному из родов rex deus. Я разрешил вам — с ограничениями, которых требовала элементарная осторожность, — подготовить репортаж. Об этом мечтает любой журналист. Боюсь, что из-за такого решения кое-кто из моих предков перевернулся в гробу. Но вы оказались таким упрямцем! Я пытался снабдить вас материалами, которые компенсировали бы потерю папки, в то же время старался ограничить ваши разыскания, имеющие отношение к «Братству змеи».
— Для вас это так важно?
— Представьте себе.
— Вы собираетесь меня убить?
— Да.
Этот односложный ответ прозвучал как-то холодно, безжизненно.
Пьер встал. Д'Онненкур поднял ствол пистолета.
В этот момент его внимание отвлек легкий шум, раздавшийся за спиной. Дверь открылась, появился Андре. Он шел с поднятыми руками.
— Что там?..
Вопрос д'Онненкура повис в воздухе, когда магистр «Змееносца» увидел за плечом секретаря лицо Годунова. Дальше раздумывать Габриэль не стал. Он круто развернулся и без колебаний нажал на курок.
В течение нескольких секунд в комнате звучал только грохот выстрелов.
Вечернее парижское солнце краснело над самой линией горизонта. До мансарды уличные шумы доходили уже приглушенными. Они больше напоминали шепот. В этот час многие горожане отправлялись в универмаги, которые высились в сотне метров от каждой станции метрополитена. Такова уж была отличительная особенность парижской жизни.
Денек у Пьера выдался беспокойный и долгий. Всего полчаса назад он вернулся домой из больницы.
Усталым жестом Бланшар кинул на стол последний выпуск «Фигаро». Он заново перечел статью на шестнадцатой странице, которая привлекла его внимание еще утром: «Загадочная смерть кардинала». Левая рука, накрепко прибинтованная к ребрам, затрудняла все его движения.
Маргарет отпила глоток чая и даже не заметила, что он остыл. Ее голова была занята другими вещами.
— О чем ты думаешь? — спросил Пьер.
Она ответила не сразу:
— Сейчас в моей голове целое скопище мыслей.
Пьер нежно пожал ее руку.
— Давай по порядку.
— Во-первых, насколько же тупыми бывают отдельные мужчины!
— Ты имеешь в виду кого-то конкретно?
— Да, тебя.
Журналист хотел было пожать плечами, но ощутил укол острой боли и прикрыл глаза.
— В чем же тупость?
— Если бы Годунов не установил за тобой наблюдение, то ты сейчас уже был бы присыпан землицей.
— Вовсе нет, — отшутился Пьер. — Мой труп сейчас находился бы в одном из холодильников Института судебной медицины или в лучшем случае на отпевании за упокой моей несчастной души.
Маргарет встряхнула головой. Грива ее каштановых волос, все еще влажных после душа, тут же отреагировала на это движение.
— Не понимаю, отчего ты так поступил. Ушел, ничего не сказав. Когда я проснулась и не увидела тебя, то решила, что ты отправился покупать обещанные мне бриоши. Я ждала как идиотка, думала, что мы вместе позавтракаем. Минуты уходили, ты все не возвращался, я все больше волновалась. Когда позвонили из больницы, я решила, что ты можешь…
Комок в горле мешал ей закончить фразу.
— Что я могу умереть?
— Да! — выкрикнула Маргарет со слезами на глазах.
Пьер понял, что его ранение потрясло Маргарет, и поспешил оправдаться:
— Я должен был удостовериться.
— Это не повод действовать в одиночку. Почему ты мне не сказал?
Пьер опять дернул плечами и снова почувствовал острый укол боли. Операция по вправлению ключицы оказалась куда более сложной и болезненной, чем предполагали врачи.
— Если мои подозрения были верны, то и опасность становилась настоящей. Я не хотел впутывать тебя в это дело.
— Гениально! — вскочила Маргарет. — Теперь ты утверждаешь, что не хотел меня впутывать! Ты говоришь это после того, как меня похищали, арестовывали, заковывали в наручники и допрашивали как преступницу! Невероятно!
— Все это верно. Однако ты ни разу не подвергалась опасности.
— Значит, не подвергалась? А разве не было опасно соваться в самое логово «Змееносца»? Для чего мы туда отправились? На экскурсию? На встречу с монашками-кармелитками?
— Это совсем другое, — тихонько возразил Пьер.
— Почему другое?
— Потому что сейчас опасность находилась по эту сторону двери. Я не мог предсказать реакцию д'Онненкура, когда заявил ему прямо в лицо, что он принадлежит к братству убийц. Если бы мои подозрения подтвердились, то я должен был бы обвинить Габриэля в убийстве Мадлен.
— Ты мог предупредить Годунова! — не унималась Маргарет, по-прежнему недовольная поступком журналиста.
— Тогда птичка упорхнула бы. Годунов мобилизовал бы своих людей, и д'Онненкур почувствовал бы, что полиция у него на хвосте. Не забывай, он руководил подпольной сектой. В чрезвычайных обстоятельствах чувствительность подобных людей обостряется просто невероятно.