Молчание Лори являлось плохим признаком. Взяв ее под руку, Майк провел женщину в гостиную. Мягкая велюровая мебель, на которой было так удобно пристраиваться с книгой, стояла на прежних местах, но тоже испачкалась и протерлась.
Майк беспокойно нахмурился.
– Прости, милая. Приезд сюда – паршивая идея. Не хочешь поехать в мотель? Мы проезжали мимо парочки вполне приличных.
Лори вырастила ее бабушка. Охваченная страхами невротичка, которая старалась привить Лори боязнь темноты и незнакомцев, боязнь самолетов и машин, боязнь животных. Когда Майк два года назад познакомился с Лори, она поражала и веселила его, пересказывая страшилки, которыми ее регулярно кормила бабка.
– Как же тебе удалось вырасти такой нормальной и такой веселой? – часто спрашивал ее Майк.
– Черта с два я бы позволила ей превратить меня в сертифицированную психопатку.
Но последние четыре месяца доказали, что Лори все же не удалось сбежать, что психологический ущерб уже нанесен и с ним нужно справляться.
А сейчас Майк улыбнулся ей, любуясь яркими глазами цвета морской волны, густыми темными ресницами, оттеняющими фарфоровую белизну кожи, и прядями каштановых волос, обрамляющих овал лица.
– Ты безумно красива, – сказал он. – Я расскажу тебе про мою бабушку. Ты познакомилась с ней, когда она уже была инвалидом. Но я расскажу тебе, как мы с ней рыбачили в шторм, как бегали трусцой вокруг озера, а она кричала мне не отставать; как я впервые обогнал ее вплавь, только когда ей исполнилось шестьдесят.
Лори взяла в руки его лицо.
– Ты поможешь мне стать похожей на нее.
Они внесли в дом сумки и продукты, которые купили по дороге. Потом Майк спустился в подвал, заглянул в угольный ящик и поморщился. Ящик был довольно большим, дощатая загородка четыре на шесть футов. Он стоял неподалеку от печи и прямо под окном, к которому был пристроен желоб для засыпки угля из грузовика. Майк помнил, как в восемь лет помогал бабушке менять несколько досок. Сейчас все доски заметно подгнили.
– Даже летом бывают холодные ночи, но нам, Майк, всегда будет тепло, – весело приговаривала бабушка, пока он подбрасывал уголь в старую почерневшую печь.
На памяти Майка ящик всегда был полон черных бороздчатых орехов. Сейчас он почти опустел. Угля едва могло хватить на два-три дня. Майк потянулся за лопатой.
Печь была исправна. Ее урчание быстро разошлось по всему дому. Горячий воздух побежал по воздуховодам, и они начали поскрипывать и громыхать.
На кухне Лори уже распаковала продукты и принялась делать салат. Майк поджарил стейки. Они открыли бутылку бордо и сели рядышком за старым лакированным столом, по-приятельски касаясь друг друга плечами.
Они уже поднимались по лестнице в спальню, когда Майк заметил на столике в прихожей записку от агента: «Надеюсь, в доме вас все устроит. Жаль, что выдалась такая погода. Уголь доставят в пятницу».
Они решили спать в бабушкиной комнате.
– Она обожала эту пружинную кровать, – сказал Майк. – Всегда говорила, что каждую ночь спит в ней как младенец.
– Будем надеяться, что на меня это тоже подействует, – вздохнула Лори.
В шкафу было чистое белье, но оно оказалось влажным и липким. Пружины и матрас отдавали затхлостью.
– Согрей меня, – прошептала Лори, дрожа и подтягивая одеяло.
– С удовольствием.
Они уснули, обнявшись. Но в три часа ночи Лори закричала пронзительным, воющим криком, который отозвался во всем доме. «Убирайтесь. Убирайтесь! Я не стану. Не стану!»
Только к рассвету ее рыдания умолкли.
– Они приближаются ко мне, – сказала она Майку. – Они все ближе.
Днем шел дождь. Наружный термометр показывал четыре градуса. Все утро они читали, свернувшись калачиком на мягких диванах. Майк наблюдал, как Лори потихоньку расслабляется. Когда после обеда она глубоко заснула, он прошел на кухню и позвонил психиатру.
– Ее ощущение, что они приближаются, может оказаться хорошим признаком, – сказал ему врач. – Возможно, она на грани прорыва. Я убежден, что корень всех этих кошмаров – в тех старых сказках, которые Лори слушала на ночь. Если удастся выделить ту, которая является причиной ее страхов, мы сможем изгнать и ее, и все остальные. Внимательно наблюдайте за ней, но помните: она сильная девушка и хочет выздороветь. Это уже полдела.
Когда Лори проснулась, они с Майком решили провести инвентаризацию дома.
– Папа сказал, мы можем взять, что захотим, – напомнил Майк. – Здесь пара антикварных столов, а часы на каминной полке – просто жемчужина.
В прихожей была кладовка, и они начали перетаскивать ее содержимое в гостиную. Лори, одетая в джинсы и джемпер, выглядела на восемнадцать с волосами, собранными в пучок; она заметно оживилась, перебирая сокровища.
– Местные художники – так себе, – смеялась Лори, – зато рамы просто шикарные. Представляешь, как они будут смотреться у нас дома?
В прошлом году семья Майка сделала им свадебный подарок – подарила лофт [5] в Гринвич-Виллидж. С тех пор, за исключением последних четырех месяцев, пара проводила свободное время на аукционах и гаражных распродажах. Но когда у Лори начались кошмары, она потеряла интерес к обстановке квартиры. Майк скрестил пальцы. Может, ей потихоньку становится лучше…
На верхней полке, засыпанный лоскутными одеялами, нашелся патефон.
– Господи, я и забыл о нем! – воскликнул Майк. – Вот это находка! Смотри. Тут куча старых записей.
Не замечая, что Лори внезапно умолкла, он смахнул с патефона пыль и поднял крышку. На внутренней стороне виднелась торговая марка «Эдисона» – пес, который прислушивается к трубе, и надпись «Голос его хозяина».
– В нем даже есть иголка, – заметил Майк.
Он быстро поставил пластинку, покрутил ручку, сдвинул переключатель на «Включено» и стал смотреть на вращающийся диск. Потом осторожно поставил тонкую иголку в первую бороздку.
Пластинка была поцарапана. Голоса исполнителей оказались мужскими, но высокими, почти до фальцета. Музыка играла слишком быстро, не совпадая с голосами.
– Не могу разобрать слова, – сказал Майк. – Ты узнаешь песню?
– Это «Чайнатаун», – ответила Лори.
Она начала подпевать, присоединив к хору свое прекрасное сопрано. «Сердца, что не знают другой земли, бродят здесь и там». Ее голос оборвался. Она задохнулась и выкрикнула:
– Майк, выключи его. Выключи!
Лори зажала уши руками и опустилась на колени, ее лицо побелело.
Майк рывком снял иглу с пластинки.
– Милая, что случилось?