Двадцать минут спустя Томас Шипман уложил последний листок салата на корку тоста и уставился на пустую тарелку.
– Вот она, обремененность изобилием, – заметил он. – Мало того, Генри, что на твоей кухне работает французский шеф-повар, ты благословлен женой – кулинарным мастером.
– Благодарю вас, добрый сэр, – бодро отозвалась Санди. – Но, по правде говоря, все свои кулинарные таланты я приобрела, когда работала поваром в буфете во время учебы в Фордхэме.
Шипман улыбнулся и рассеянно посмотрел на пустую тарелку.
– Талант, достойный восхищения. Один из тех, которыми не обладала Арабелла… – Он медленно покачал головой. – Трудно поверить, что я был таким глупцом.
Санди дотронулась до его руки и негромко сказала:
– Томми, есть немало смягчающих обстоятельств, которые сыграют в вашу пользу. Вы отдали много лет государственной службе, участвовали во множестве благотворительных проектов. Суд воспользуется любой возможностью, чтобы смягчить приговор – при условии, конечно, что до него вообще дойдет. Мы с Генри приехали помочь вам всем, чем сможем, и останемся на вашей стороне при любом исходе.
Генри Бритлэнд положил руку на плечо Шипману.
– Все верно, дружище, мы приехали ради тебя. Только попроси, и мы постараемся оказать тебе любую помощь. Но прежде нам нужно знать, что же на самом деле случилось. Мы слышали, что Арабелла порвала с тобой, так почему же она оказалась здесь тем вечером?
Шипман ответил не сразу.
– Она просто зашла, – неопределенно ответил он.
– Так вы ее не ждали? – быстро спросила Санди.
Он замешкался.
– Нет… вроде бы нет. Нет, не ждал.
Генри подался вперед.
– Ладно, Том. Но, как говорил Уилл Роджерс: «Я знаю только то, что прочел в газетах». Судя по отчетам прессы, ты в тот день звонил Арабелле и упрашивал ее поговорить с тобой. И она приехала вечером, около девяти.
– Так и есть, – без дальнейших пояснений ответил Шипман.
Генри и Санди встревоженно переглянулись. Том явно чего-то недоговаривал.
– А что с пистолетом? – спросил Генри. – Если честно, я поразился, что у тебя вообще есть пистолет, да еще зарегистрированный на твое имя. Ты всегда был убежденным сторонником закона Брэди и считался врагом Национальной стрелковой ассоциации [13] . Где ты его держал?
– По правде сказать, я совсем забыл о нем, – невыразительно ответил Шипман. – Я купил его, когда мы сюда переехали, и все эти годы он валялся у меня в сейфе. Потом я случайно его нашел, как раз когда услышал, что местная полиция запустила акцию по обмену оружия на игрушки. Тогда я вытащил его из сейфа и положил на стол в библиотеке, вместе с патронами. На следующее утро я собирался отнести его в полицейский участок. Ну, там он в конце концов и оказался – правда, не так, как я планировал.
Санди видела, что у них с Генри возникла одна и та же мысль. Ситуация становится все хуже и хуже: Том не только стрелял в Арабеллу, он еще и зарядил пистолет после ее появления.
– Том, а что ты делал до появления Арабеллы? – спросил Генри.
Пара наблюдала, как Шипман обдумывает вопрос и только потом отвечает.
– Я был на годовом собрании акционеров «Америкэн майкро». Это был тяжелый день, вдобавок я ужасно замерз. Моя экономка, Лилиан Уэст, приготовила ужин к семи тридцати. Я немного поел, а потом сразу пошел наверх, потому что неважно себя чувствовал. Честно говоря, у меня даже начался озноб, поэтому я встал под горячий душ, а потом сразу отправился в постель. Я плохо спал уже несколько ночей, поэтому принял снотворное. Потом меня разбудила – должен сказать, от очень глубокого сна – Лилиан. Она постучала в дверь и сказала, что приехала Арабелла и она хочет со мной поговорить.
– И ты спустился вниз?
– Да. Я помню, что к этому времени Лилиан как раз собиралась уходить, а Арабелла уже прошла в библиотеку.
– Ты был рад ее видеть?
Шипман немного помолчал, потом ответил:
– Нет, не был. Я помню, что меня еще покачивало от снотворного и я с трудом удерживал глаза открытыми. К тому же я злился, что сначала она игнорировала мои звонки, а потом вдруг заявилась без предупреждения. Ты, наверное, помнишь, в библиотеке есть бар. Арабелла уже устроилась как дома: сделала нам обоим «Мартини».
– Том, но как тебе вообще пришло в голову пить коктейль после снотворного? – удивился Генри.
– Потому что я дурак, – огрызнулся Шипман. – А еще потому, что меня так тошнило от громкого смеха Арабеллы, так раздражал ее голос, что я боялся сойти с ума, если не заглушу их.
Генри и Санди уставились на своего друга.
– Я думал, ты от нее без ума, – сказал Генри.
– Какое-то время – да, но потом именно я разорвал наши отношения, – ответил Шипман. – Правда, будучи джентльменом, я решил, что уместнее будет объявить об этом как о ее решении. Всякий, кому бросалась в глаза наша разница в возрасте, ожидал бы именно такого исхода. Правда же заключается в том, что я – хоть и временно, как оказалось, – пришел в себя.
– Тогда зачем вы звонили ей? – спросила Санди. – Я не улавливаю мысль.
– Потому что она названивала мне посреди ночи, иногда – по нескольку раз за ночь, час за часом. Обычно она вешала трубку, как только слышала мой голос, но я знал, что это Арабелла. Поэтому я позвонил ей предупредить, что дальше так продолжаться не может. Но я определенно не приглашал ее приехать.
– Том, почему ты не рассказал полиции? Судя по тому, что я читал и слышал, все считают это убийством в состоянии аффекта.
Том Шипман печально покачал головой.
– Думаю, в конечном счете оно таковым и было. В тот вечер Арабелла заявила, что собирается связаться с одной из бульварных газет и продать им рассказ о безумных вечеринках, которые мы с тобой устраивали во время твоего срока.
– Но это же нелепо, – возмутился Генри.
– Шантаж, – негромко заметила Санди.
– Верно. И вы думаете, моему делу поможет, если я расскажу это полиции? – спросил Шипман и покачал головой. – Нет, даже если все было и не так, есть некое достоинство в том, чтобы быть осужденным за убийство женщины, которую я слишком любил и боялся потерять. Достоинство для нее и, возможно, немного для меня.
Санди настояла на уборке кухни, а Генри повел Тома наверх, отдохнуть.
– Томми, кто-то должен побыть с тобой, пока это все не закончится, – сказал бывший президент. – Мне ужасно не нравится оставлять тебя одного.