Желая отрешиться от этой темы, офицеры демонстративно помолчали. Где-то неподалеку раздался треск льда, и они увидели, как на склоне ближайшей возвышенности, буквально на их глазах, начали проявляться очертания большого разлома. Не хотелось бы им оказаться сейчас рядом с ним — зрелище представало жутковатым.
— Известно, — первым нарушил молчание Мирз, — что, отправляясь в британско-норвежскую экспедицию, Карстен Борхгревинк [22] , человек, который первым познал все прелести зимовки в Антарктиде, вооружил свою команду таким количеством оружия и боеприпасов, словно отправлялся не в Антарктику, а на Англо-бурскую войну. Правда, вспоминал он потом об этом неохотно, тем не менее факт остается фактом…
— Насколько мне помнится, Борхгревинк объяснял свою воинственность сведениями о том, что Антарктида не такая уж необитаемая, как это многим кажется.
— Так, может, он действительно прав?
— Помня о вашей принадлежности к столь солидной организации, этот вопрос имел право задать я. Хотите сказать, что никакой полезной информации выудить у членов этой экспедиции разведке не удалось?
— Это вызвало большое разочарование. Все-таки речь идет о целом континенте — недоступном, неизведанном, и уже поэтому таинственном.
— После того, с чем нам пришлось столкнуться во время прошлой экспедиции, такой вариант развития событий не исключен. Хотя, замечу, что экспедиция на «Дискавери» состоялась спустя три года после зимовки здесь этого джентльмена. Поэтому руководствоваться нашими сведениями он не мог.
— Не испытывайте мое терпение, многоуважаемый доктор, — бесцеремонно взял Мирз под руку своего собеседника. Он произнес это с вежливой улыбкой, однако в его голосе прозвучала откровенная угроза. «Не хотите же вы, чтобы я получал от вас эти сведения под пытками?!» — вот что должно было послышаться Уилсону на фоне этой разведывательно-диверсионной вежливости.
— В ходе экспедиции на «Дискавери» мы открыли и под определенными названиями нанесли на карту более двухсот хребтов, отдельных гор, ледников, мысов, бухт, вулканов и всего прочего. Но там вы не найдете той таинственной, усеянной пещерами и чистыми озерцами долины, которую мы назвали «Антарктическим оазисом Скотта».
— Так-так, уже проясняется… Что он представляет собой, этот ледовый оазис?
Находившийся к ним ближе всех лейтенант Бауэрс, назначенный помощником командира группы, передал приказ Скотта трогаться в путь, однако доктор и лейтенант Мирз попросту проигнорировали его.
— В том-то и дело, что он не ледовый. Как-то, преодолевая один из хребтов массива Принца Альберта, мы со Скоттом сбились с пути и прошли несколько миль по горному плато в глубь континента. Каковым же было наше удивление, когда, стоя на краю обрыва, на котором едва удерживались под порывами штормового ветра, мы увидели в полумиле от себя обширную долину, совершенно свободную ото льда и снега. Мы конечно же приблизились к этому полярному Эдему, насколько это было возможно, однако сколь-нибудь приемлемого спуска не обнаружили. Хотя он, несомненно, должен существовать.
— То есть вы так и не побывали в нем? Никаких исследований в самом оазисе не проводили?
— Нет, до этого дело не дошло. Осматривая этот оазис в подзорную трубу, мы не заметили какой-либо растительности, но, судя по всему, там вполне можно выращивать, скажем, картофель. Зрелище было поразительное: пиала тепла и жизни — посреди безбрежного океана материковых льдов, толщина которых достигает порой сотни метров; океана вечной мерзлоты [23] . В книге капитана Скотта и в других публикациях этот оазис только упоминается. Причем делается это вскользь, чтобы у читателей создавалось впечатление, будто речь идет об участке Антарктиды, оголяющемся в летнее время, а таких участков на побережье континента, как вы знаете, немало.
— Так, может быть, основные усилия вспомогательных партий нашей экспедиции, таких, как партии лейтенантов Кемпбелла и Эванса, следует нацеливать не на экскурсии по прибрежным ледникам, а на исследование «Оазиса Скотта»? Причем бросить туда нужно было бы всю научную группу экспедиции.
Уилсон как-то странновато оглянулся по сторонам, словно здесь их мог кто-то подслушать, и, уже направляясь к стоянке, обронил:
— Совсем недавно я пытался склонять к такому предназначению нашей экспедиции капитана Скотта. Но он то ли не понимает важности подобных исследований, то ли что-то останавливает его.
— Стремление во что бы то ни стало покорить полюс? Причем обязательно прийти первым?
— Этот «акт покорения» нужен не столько капитану Скотту, сколько самой Британии. Амбиции и лавры первооткрывателя роль свою, естественно, сыграли, но все же в данном случае интересы империи — превыше всего.
— Но вы дали понять, что существует еще нечто такое, что способно останавливать Скотта на пути к покорению оазиса. Что, по-вашему, это может быть? — вкрадчиво поинтересовался разведчик, хотя и понимал, что сам доктор Уилсон считает разговор законченным.
— Например, нежелание преждевременно раскрывать местонахождение и возможности этого антарктического оазиса. Ведь он доступнее полюса, а значит, сами понимаете… Тем более что правовой и административный статус Антарктиды международными организациями пока что не определен.
— Согласен: статус этого континента пока что не определен, — задумчиво согласился Мирз. — Что же касается «Оазиса Скотта»… Вы назвали серьезные аргументы.
— Достаточно серьезные для того, чтобы вспомнить, что пора трогаться в путь, — признал доктор.
Бесконечная снежная пустыня притупляла бдительность и доводила людей до нервного исступления. Усталость, мороз, обжигающий ветер и снежная слепота сплетались в единый клубок ощущений, вызывая тупую боль в голове и особенно в глазах, и порождая самоубийственное безразличие ко всему, что окружало полярного странника, что он делал и к чему ранее стремился. Неудивительно, что, когда средние пары лаек из упряжки Скотта вдруг стали одна за другой проваливаться куда-то под лед, словно в бездну, в течение нескольких минут полярники очумело наблюдали за этим гибельным процессом. Они видели, что каждая ездовая пара старалась зацепиться когтями за ледовые края трещины, чтобы устоять, как это удалось сделать самому сильному из псов, вожаку Осману, но как им помочь, не знали.