Николай подобрался. Но сохранил невозмутимый вид.
— А почему ты спрашиваешь? — заинтересовалась Люба.
— Я со студией звукозаписи договорился, — небрежно бросил Николай. — Насчет твоего диска.
— Правда? — Люба сияла. — Коля, ты не шутишь?
— А что, Коля когда-нибудь шутил?
«А то нет! — встряла коляска. — Вчерась пришел, подшутил над Любушкой, штаны надел и ушел восвояси — руки в брюки, хрен в карман. У-у, бес!»
«Что — уже? — ухмыльнулся джип. — А мы с тобой когда же, бэби?»
Коляска фыркнула.
«Заржавеет ведь в одном месте», — не отставал джип.
«Не перевариваю пошлость! — гордо заявила коляска. И горестно прошептала: — Ох, Любушка, каких прохиндеев мы с тобой полюбили!.. Ну да сердцу, видать, не прикажешь»
— Тогда ты мне на мобильник звякнешь, как освободишься, я подъеду, отвезу тебя в студию, — бодро сказал Николай. — А после студии — в Кремль.
Люба радостно наморщила нос и закивала головой.
— Ребята! — закричала она, заехав в подъезд своего дома.
— Ребята, просыпайтесь!
Кристина, Анжела, Паша, Роман выползли в коридор и уставились на Любу.
На шее у нее болтался сотовый телефон, на коленях стояли пакеты, набитые продуктами из супермаркета, а на ногах красовались кроссовки с серебряными шнурками.
— Ух ты! — показала глухонемая Анжела.
— Ребята, срочно начинаем готовить номер для песни, придумывать клип, репетировать подтанцовку. Я сегодня еду в продюсерский центр и студию звукозаписи!
Инвалиды загалдели.
— У кого какие предложения? — кричала Люба, выкладывая продукты на стол.
— Я вприсядку маленько плясать умею, — смущенно сказал безрукий Паша. — Батька в детстве научил, когда жив еще был.
— Здорово, — восхитилась Люба. — Оттачивай мастерство!
Паша сказал «эх-ма!» и пошел вприсядку.
— Вася где? — шумела Люба.
На кухню вышел заспанный Вася.
— Василек, ешь и мой ноги быстренько! После обеда на Красную площадь пойдем, надо тебя окультуривать срочно. Того и гляди, шоу-звездой станешь.
Вася вытаращил глаза.
— Анжела! — ликовала Люба. — Анжелочка! Мы все вместе будем выступать! Мы всем докажем, что инвалиды — тоже люди!
— Ы-ы, — мычала Анжела.
— А Кристина? — разволновалась Кристина-даун.
— Ты будешь стоять на сцене в голубом серебристом платье, — фонтанировала Люба. — Вот здесь, на груди, такие роскошные складки ткани и цветок. Туфли на высоком каблуке! Ты будешь мне подпевать.
Кристина хохотала, как безумная.
Безрукий Паша на секунду прервал пляску вприсядку, перевел дух, и вновь пустился выкидывать ноги.
Передохнув и выпив чая, Люба достала из кармана визитку Сталины Ильясовны и важно внесла номер в память телефона.
— Это я, Любовь, — дозвонившись, принялась кричать Люба. — Я вас не разбудила?
— Хотела бы я, чтобы меня каждое утро будила любовь, — пошутила Сталина Ильясовна. — Ты откуда звонишь?
— Из дома.
— Что у тебя за шум?
— Паша пляшет, — стараясь перекричать топот, пояснила Люба.
— Понятно. Ты приедешь на урок?
— Вот это я и хотела спросить. Можно прямо сейчас? Потому что у меня сегодня столько дел! Вы не представляете, что ночью было! — тараторила Люба. — Я в клубе с триумфом выступила! Мне деньги заплатили.
Минут через сорок Люба подъехала к знакомому дому, поприветствовала консьержа и вручила ему упаковку с банками напитка. Консьерж замахал руками: да ты что?
— Берите-берите, — сказала Люба. — Днем жару обещали, охладитесь. Я сегодня ночью в клубе кучу денег заработала.
— Ну! — удивился консьерж.
— Ага! Сто долларов за ночь. Правда, уже меньше осталось.
— Ты, похоже, приезжая?
— Да, я издалека, из Вологодской области.
— То-то тебе сто долларов миллионом показались. Вот что, дочка, за лимонад спасибо, но больше этого не надо. Плохие это деньги.
— Деньги как деньги, не хуже других, — слегка обиделась Люба.
— Не дело это, дочка, мужикам продаваться.
— Почему мужикам? Женщины тоже были. А я считаю, лучше так работать, чем попрошайничать, да у государства просить, — запальчиво произнесла Люба. — Любая девчонка о такой работе мечтает. Спит и видит!
— Эх, до чего ельцинская банда российских женщин довела!
Давай-ка, я тебя занесу по лестнице, — вздохнув, предложил консьерж.
— Домовой-то не выл сегодня? — тихонько спросила Люба у Сталины Ильясовны, когда консьерж удалился.
— Кажется, нет.
— Не будет больше! Я его задобрила.
— Чем же это? — удивилась Сталина Ильясовна.
— Лимонадом. Ой, вы посмотрите, какой мне Коля сотовый подарил! И еще: ведь он деньги отказался у меня взять.
— Это нормально, — пожала плечами Сталина Ильясовна. — Твой избранник ведет себя, как истинный джентльмен.
— А он такой и есть, — гордо сказал Люба. — Истинный!..
Люба проехала на кухню:
— Вот: биосметана, зерновой хлеб, зеленый чай, мед.
— Любочка, зачем ты тратишь деньги?
— Вы не представляете, сколько мне заплатили! Ну, угадайте, сколько?
— Пятьсот долларов?
— Ну это вы шутите. Сто! (чуть выше ты писала, что двести!)
— Всего?
— Ничего себе — всего. Да у нас обработчицы рыбы за неделю в сезон столько не получают. А я — за ночь!
— Любочка, на самом деле ты их не за одну ночь заработала. Ты два года отрабатывала этот трюк, да? Понимаешь, что я имею в виду?
— Понимаю. Нужно упорно трудиться над голосом?
— Да. Только тогда однажды, как бы в одну ночь, ты станешь богатой и знаменитой певицей.
— Но все-таки это мой первый серьезный заработок в шоу-бизнесе.
— И ты теперь деньги тратишь направо и налево?
«Вот и я говорю, — сунулась коляска. — Пушит денежки!»
— А зачем мне деньги? — беззаботно сказала Люба. — У меня же и так все есть. Голос есть, песни есть, работа, Вася, вы, Коля. Он меня без всяких денег полюбил. Такую, какая есть. Вы, кстати, тоже без денег со мной занимаетесь.
Сталина Ильясовна поцеловала Любу в макушку.
— Пошли распеваться, Любовь.
Люба благоговейно въехала в дышащую духами и сандалом гостиную и остановилась возле рояля.